положению, лишнее упоминание о нем вызывало приступ назойливой тревоги и какой-то совершенно особой протяжной тоски, над объяснением которой мне думать совершенно не хотелось. Поэтому я тряхнула головой, прогоняя нежеланные мысли, и заметила:
– Нам был необходим корень лацерса. Фил стал совсем худой.
– Фил!.. Фил здесь родился и не такое успел пережить… – по голосу Терезии я поняла, что она успокаивается, несмотря на ворчания. Пожилая женщина ловко подхватила лацерс, и, сполоснув водой, принялась быстро его разделывать. – Фил – это не ты. Фил осторожный… Совсем ты не пуганная. Откуда ты вообще взялась такая?..
Я закусила губу, уходя от ответа на, в общем-то, риторический вопрос. Мне бы хотелось рассказать Терезии правду, облегчив тем самым душу, но делать это было нельзя. Для всех я была невестой погибшего в последнем бою с норканнами солдата. Я легко вжилась в легенду, быть может, не так далеко ушедшую от истины, и теперь желала лишь одного – не возвращаться мыслями в противоречивое, отдающее болью прошлое.
– Ты знаешь, Терезия, – снова улыбнулась я, окончательно взяв себя в руки. – Я не стану рисковать без серьезной на то причины. Ты права, я должна позаботиться о своем ребенке и освоиться, пока мое тело не превратилось в неповоротливого дрода. Я лишь стараюсь стать ловкой и научиться добывать еду и карцезиты. Проверю Фила.
Поняв, что разговор окончен, старуха последний раз неодобрительно цокнула языком, а я прошествовала в соседнее, отделенное перегородкой помещение. Снаружи раздался громкий гул, переходящий в россыпь небольших резких ударов, но ни я, ни подросток сидящий посередине комнаты за огромным столом, не вздрогнули.
– Все перебираешь? – я подошла к мальчишке лет тринадцати, сосредоточенно копающемся в горстке каменных обломков, и потрепала его по голове. – Давай я. Тебе позаниматься полезнее будет. Совсем забросил чтение.
– Ты долго. – Только и вымолвил подросток, не глядя на меня. Я присела за стол напротив, беря в руки с виду непримечательные серые камни.
– Все в порядке, Фил, – я попыталась заглянуть в глаза ребенка, но тот упорно их не поднимал. – Я вернулась и даже раздобыла жабью голову, – второе, менее романтичное название сердца Апхокетоля, или лацерса. Корень действительно чем-то по форме напоминал треугольную голову земноводных.
– Не надо! – импульсивный подросток подскочил и сильно ударил ладонями по столу, отчего мелкие камни подпрыгнули. – Ты можешь попасть… Ты тоже уйдешь…
– Нет, Фил! – я прервала сбивчивую речь и, наконец, смогла увидеть пылающее негодование в болотных глазах мальчишки. Его плотно сжатые губы выдавали бурю эмоций, поднявшуюся в душе не слабее эхолота. – Я не уйду. И вообще, скоро я стану очень большой и засяду вместе с тобой в поиске карцезитов. Вот тогда меня даже ты с места не сдвинешь, учти!
Я шутливо развела ладони и легонько показала язык.
– Думаю,
