тип пристроился рядом и смотрел выжидательно, пришлось ответить:
– Понятия не имею. Я его не видела и о нем ровным счетом ничего не слышала. Согласитесь, это достаточная причина не хотеть за него выходить.
– А как зовут жениха, тоже не знаете?
– Граф Нагейт.
– Не так уж он и страшен, – хохотнул мой собеседник.
– Только не говорите, что это вы.
– Я? О нет, что вы. – Он рассмеялся, заблестев белоснежными зубами, казалось, на всю улицу. – Нет мне прощения, я не представился. Маркиз де Гренина, граф Дарок, но для вас просто Диего, прекраснейшая.
Я уверенно двигалась в сторону, противоположную центральной площади, но пока не заметила ничего похожего на лавку, в которой можно было бы обменять платье на деньги и что-то попроще. Зато на улице прибавилось прохожих, которые с интересом пялились на нас, но подходить не рисковали.
– Тогда он ваш старший брат? – предположила.
– Всего лишь хороший знакомый отца.
– Знакомый отца? И какой мне толк от мужа, из которого уже сыплется песок?
– Не преувеличивайте, Эстефания. Могу я вас так называть? – После моего кивка он продолжил: – Графу Нагейту до посыпания дорожек еще далеко. Ему всего лишь тридцать семь.
– Тридцать семь? – воскликнула я с ужасом, которого не испытывала, но должна была испытывать Эстефания. – Да он еще старше короля!
– Вы так говорите, словно его величеству пора на кладбище, – ехидно отозвался Диего.
– На кладбище, может, и не пора, но уютное место под могилку присматривать стоит. Подданные, знаете ли, так и норовят похоронить где попало, а покойникам нужно уединение. И возраст у него уже такой, что время подумать о вечном. Заказать усыпальницу на свой вкус, а не на вкус наследников.
– Не нравится вам наш король, Эстефания?
– А вам бы понравился тот, кто собирался без вины отрубить вам голову?
– Так уж без вины?
– Я его не травила, – ответила уверенно, – кроме меня, там еще предостаточно подозреваемых. Во дворце толпа слуг. А фрейлины при королеве-матери? Так почему я? Как самая удобная? Раз – и с Эрилейскими покончено одним взмахом топора. Не этого ли добивался его величество?
Диего выглядел не возмущенным моей непочтительностью к монарху, а удивленным. Как выяснилось, у него были на то основания.
– Ни слуги, ни фрейлины, ни вообще все, кто постоянно допущен ко дворцу, не могут навредить королю. Они же под клятвой. Неужели вы это забыли, Эстефания?
– Это прямо они не могут. А оставить где-то яд – вполне.
– Вы еще скажите, что Теодоро Второй взял этот яд и отравил себя сам.
– А почему нет? Он же не отравился? – Я была сама невозмутимость.
Странное дело, клятва помешала мерзкому Бласкесу отравить короля лично, но не помешала подсунуть яд мне. Конечно, существовал вариант, что он действовал в сговоре с королем и целью
