ты так кричишь, ну что же ты так плачешь, что случилось с такой замечательной деткой? – заворковала она мягко, будто рассказывала сказку. – Наверное, мама тебя не покормила вовремя? Наверное, тебе холодно в такой легкой шапочке? Ты моя бедная! А ты посмотри, – она обратилась к Даше уже нормальным голосом, – у ребенка уши голые. Шапка сползла, все уши наружу. Да и шапка… для красоты же куплена, не для тепла.
На секунду Даше почудилось, что эта посторонняя безумная тетка готова выхватить у нее коляску и покатить к себе домой. Женщина уже пыталась самостоятельно шуровать внутри, поправляла на Соне шапочку и байковое одеяльце. От того, что чужие руки прикоснулись к Сонечке, Дашу бросило в жар. Она едва сдержалась, чтобы не вырвать коляску силой.
– Ей же сквозит, не понимаешь, что ли? Знаешь, сколько я отитов видела у таких маленьких? Заморозила ребенка. Конечно, она у тебя кричит. Малышка плачет, сердце кровью обливается, а ты даже на руки ее взять не можешь. Как будто ты ей не мать.
«Вы что? Это моя сестра», – хотела ответить Даша, но вместо этого развернула коляску и сказала:
– Мне пора ее кормить.
Кого она обманет? Ей снова казалось, что все женщины вокруг нее по умолчанию знают правду: видели Дашу в клинике или в роддоме или слышали про нее от мамы, от Тамары Ивановны, от кого-нибудь из школы. И что она одна в толпе наглых, вездесущих, громогласных женщин, каждая из которых точно знает, что и как делать правильно, как жить верно, а как – нельзя, и от их коллективного знания не спрятаться и не скрыться.
– Могла бы и спасибо сказать! – донеслось ей в спину. – Молодежь! Что, в интернетах ваших ничего не пишут про вежливость и благодарность?
Даша сделала вид, что ничего не услышала, и ускорила шаг.
Дима вернулся домой в половине восьмого. Даша, как и утром, кормила осоловевшую Соню, лежа на диване. Тамара Ивановна на кухне смотрела сериал про больницу и жарила котлеты. От запаха лука по всей квартире Дашу мутило. Она не выносила лук, особенно в сочетании с мясом, а Тамара Ивановна, как назло, верила в лук как в средство от всех болезней и щедро строгала его во все блюда.
– Ты долго, – прошептала Даша, увидев Диму. – Где был?
Он бросил в угол спортивную сумку и ехидно ответил:
– В библиотеке.
– Врешь!
– Четыре пары, потом тренировка, потом надо было пересечься кое с кем.
– Тебе так уж обязательно ходить на эти тренировки? И пересечься, наверное, можно было в другой день? Я тебя жду, твой ребенок тебя ждет.
Дима в уличных джинсах лег с ними на диван, обнял одновременно Дашу и Соню, провел большим пальцем по Сониной щечке и спрятал лицо в Дашиных волосах.
– Как тут мой Сочень поживает?
– Ты бы переоделся сначала, – сказала Даша. – В уличной одежде, руки не помыл, ребенка хватаешь.
Она бы хотела говорить ему совсем другое, и чувствовать она тоже хотела другое – радость от того, что он наконец пришел. Но теперь
