четвертая медсестра?
– В полицейский участок приходила женщина и поклялась, что ее дочь, учащаяся на медсестру, отправилась в день резни в Хёминсо и так и не вернулась домой.
– Как зовут эту дочь?
– Минджи. Ей всего двенадцать лет. Может, ты знаешь ее?
Сердце глухо стучало у меня в груди, ум лихорадочно работал.
– Нет… Не думаю. – Я мало кого знала из младших медсестер, а если Минджи двенадцать, то скорее всего она еще чхохакый – то есть учится первый год. – И как ты считаешь, что могло с ней случиться…
– Подожди. – Оджин поднял руку, и я замерла на месте, чувствуя, как лицо мне щекочут метелки тростника. Его глаза расширились – он смотрел куда-то поверх моего плеча. – Я что-то слышу.
Я тоже насторожилась. И поначалу услышала лишь хрустящую зимнюю тишину.
А затем уловила звуки быстрых шагов и свистящее дыхание.
Оджин моментально прошел через тростник и выбрался на дорогу, и я последовала за ним. По направлению к нам бежал перепуганный крестьянин, его одежда была в крови, а кожа казалась синей. Одной рукой он зажимал рану в боку, а в другой – держал бумажный свиток. Когда он пробегал мимо нас, Оджин выступил вперед и схватил его за плечо. Мужчина с криком повалился на землю.
– Что случилось? – Не услышав ответа, Оджин сел на корточки перед дрожащим крестьянином и еще раз тихо спросил: – Кто это с тобой сотворил?
– Я… я… – Мужчина сжал губы, пытаясь что-то сказать, но у него не получилось. Но потом все же с трудом выдавил из себя: – Я… я не знаю, ч-что я сделал не так.
– Расскажи мне, – сказал Оджин. – Я могу помочь тебе.
Я подошла ближе к крестьянину и постаралась получше рассмотреть рану.
– Я ыйнё, – успокаивающе сказала я. – Дай мне взглянуть, можно ли остановить кровотечение.
Мужчина посмотрел на меня, и его глаза наполнились слезами, словно ему стало легче от одного моего присутствия.
– Мне заплатили за то, чтобы я развесил их сегодня по всему городу, и сделал это как можно н-н-незаметнее. Я не могу их даже прочитать. – Он, запинаясь, забормотал что-то невнятное, но, когда я села на колени рядом с ним, успокоился и продолжил: – У меня дети некормлены, вот я и согласился. А когда я их расклеивал, на меня набросился солдат, и я убежал из крепости.
Оджин взял у мужчины листовку и развернул ее. Пока он читал, лицо его становилось все мрачнее.
– Что это? – спросила я, осматривая мужчину. Кожа напротив ребер у него была рассечена до кости каким-то острым лезвием.
– Это такая же листовка, какие расклеивали вчера, – хмуро сказал Оджин. – Наследного принца обвиняют в нескольких убийствах.
Кровь застыла у меня в жилах. Крестьянин ошарашенно распахнул глаза.
– Кто велел тебе это развесить? – спросила я его.
– Не знаю! – пронзительно крикнул он.
– Как этот человек выглядел? –
