рассказал. Потом Анна Егоровна выспросила мой домашний номер, и как-то так поговорила с моей матерью, что обошлось без скандала. Я был потрясён. Мама попросила дать мне трубку. Она плакала. Не гундела! Плакала…
– Мам, позвони Екатерине Ивановне. Успокой её. Ладно?
– Как…? А ты, разве, не поедешь в гостиницу.
Анна Егоровна забрала у меня телефон и объяснила матери, что мне нужно отлежаться.
– Нет. Нет. Приезжать не надо! Поправится, и я его посажу на поезд. Адрес мой, естественно, запишите. И телефон.
После того, как они поговорили, эта добрая, едва знакомая женщина, покормила меня. Я так устал, пока ел, что снова уснул. Провёл я у Анны Егоровны неделю, пока не смог нормально передвигаться самостоятельно. Если честно, уезжать мне от неё не хотелось совсем. Пока я находился в её квартире, она мне говорила по поводу моей ситуации. По поводу отца:
– Человек слаб. Не все могут противостоять людям и обстоятельствам. Точнее, мало кто может. Пока не побудешь в чужой шкуре – не суди. Жизнь сама всё расставит по местам. Вполне может случиться так, что вы ещё увидитесь, и ты сможешь простить. Да и он, глядишь, поймёт что-то. Всё меняется, Антон. Только успевай поворачиваться к жизни лицом.
И много ещё чего умного, и успокаивающего сказала она мне за эти семь дней.
– Почему вы одна? – спросил я как-то за ужином. – Вы умная и красивая.
– Ой, брат. Это такая история… тяжелая очень. Не хочу сейчас. Вот в следующий раз приедешь, и расскажу.
Я распахнул глаза:
– Приеду? В следующий раз? Правда?
– Ну, а почему нет? Разве тебе у меня не понравилось? – Анна Егоровна пододвинула ко мне печенье. – Ешь. Только Ричу не давай. Нечего баловать.
– Вр-вр-вр. – презрительно сообщил из коридора пёс.
Мол, не очень-то и хотелось.
Анна Егоровна купила мне билет и посадила на поезд, строго-настрого наказав проводнику беречь меня, как зеницу ока – у неё был такой голос, что не захочешь, а подчинишься. Проводник согласно и понимающе кивал. В Воронеже меня должна была встретить с поезда мать. Анна вдруг обняла меня и сказала:
– Вот бы у меня такой сын был! Скажи своей матери, как ей повезло.
Я с трудом сдержался, чтобы не заплакать. Совершенно точно, что это навсегда. Эта женщина, спасшая меня, уже никогда не будет мне чужой. И я, конечно, приеду.
Мать вела себя нетипично для неё. Встретив, она коротко обняла меня и сказала:
– Я так перепугалась! Слава Богу, что ты в порядке.
А где же вот это всё: «Я чуть с ума не сошла, надо думать головой, как можно так вообще поступать, в кого ты такой эгоист…», и всё в этом духе?
– Школу окончу – поеду в Москву в институт. – сказал я, когда мы шли на остановку.
Ну вот сейчас-то точно начнётся!
– Ну, а что? Дело хорошее. Тем более, если есть к кому. – сказала моя неузнаваемая мать, и помолчав, добавила. – Надо её как-то отблагодарить, Анну
