совсем рядом – можно сказать, что нос к носу, и длинно выдохнул мне прямо в лицо. Смрад от его дыхания был настолько омерзителен и невыносим, что я даже задохнулся от отвращения и, задержав дыхание, как можно сильнее зажмурил глаза.
Мара
Юноша резко распахнул глаза, и я сразу поняла, что тону.
В детстве мама часто внушала мне: «Запомни, дочка: рыба ищет, где глубже, а человек ищет, где рыба. А поскольку большая рыба ходит на глубине, то чем глубже проникнешь ты в бездну хлябей небесных, тем достойнее будет твой улов. Самой тебе на такое не хватит ни сил, ни способностей, и только мужчина сможет вывести тебя на безмерную глубину… или высоту – это уж как посмотреть. Только он, один-единственный в целом мире, способен сделать тебя по-настоящему цельной женщиной, достойной зваться Дочерью рыбака».
Я морщила свой лобик, пытаясь понять то, о чем мне постоянно толковала моя мать, и наивно расспрашивала ее, пытаясь как можно больше узнать о том, как он будет выглядеть и как я смогу узнать его и не перепутать с кем-то другим.
В ответ на мои детские расспросы мама только смеялась и говорила: «Не бойся! Придет твое время, и тогда ты все сама узнаешь и поймешь. Только не растрачивай себя по-пустому! И поверь мне, что однажды ты обязательно встретишь своего суженого и поймаешь на себе его взгляд. И по этому взгляду ты его и узнаешь! А дальше все будет очень просто: лишь только ваши глаза встретятся, как вы оба в тот же миг почувствуете незримую серебряную нить, что навечно связала обе ваши половинки в одно-единое целое. Почувствовав эту чудесную связь, ты, дочка, уже не сможешь оторвать своего взгляда от его глаз и полностью, без остатка, растворишься в них. И тогда ты утонешь, а он просто утянет тебя за собой, и там, куда ты последуешь за ним, ты познаешь миры и пространства, о существовании которых до той поры даже и не подозревала».
Поначалу все шло точно так, как и предсказывал Ведун. Время шло, солнце совершало свой ежедневный ход по небосводу, и холодное тело змееныша, как его называл Ведун, немного согрелось от моего тепла. И, несмотря на то что оно по-прежнему оставалось неподвижным, труп уже собою не напоминало. Вокруг было необычно тихо: казалось, что все замерло в напряженном ожидании треска от разрыва Ткани мироздания. Ничего не менялось. И только тогда, когда солнце уже склонилось за горизонт, в закатных сумерках по угасающей полуживой плоти пробежала судорожная дрожь, как будто бы человека передернуло от омерзения. Юноша резко распахнул глаза, и я сразу поняла, что тону.
Но дальше все пошло совсем не так, как задумывалось изначально. Оживший было Лютик почему-то не смог выдохнуть из себя мертвецкий дух. Он широко и натужно разевал свой рот, содрогаясь в бесплодной попытке захватить в себя хотя бы глоток свежего воздуха, но его легкие были уже до отказа переполнены потусторонней пылью, от которой грудь его буквально распирало и которую ему не хватало сил выдохнуть из себя. Новорожденный своими резкими, судорожными движениями буквально
