Мантегацца[3].
– Надо же, чтобы это произошло именно на ваш день рождения! – сочувственно покивал он. – Вдвойне неприятно! Родились вы семнадцатого октября. Вы, разумеется, англичанка?
– Да, я – англичанка, – коротко сказала она. – Родилась в Уолуорте… То есть в Уолингтоне. В Уолуорте я когда-то жила.
– Сколько вам лет?
– Двадцать три, – ответила она.
Мистер Ридер снял пенсне и протер стекла большим шелковым носовым платком.
– Все это очень грустно, – сказал он. – Но я рад, что смог поговорить с вами. Поверьте, я вам искренне сочувствую.
После этого с кислой миной на лице мистер Ридер попрощался и ушел.
Девушка закрыла за ним дверь, увидела, как он, остановившись где-то на середине дорожки, ведущей к калитке, поднял что-то с края клумбы, и, нахмурившись, подумала, зачем этому мужчине среднего возраста понадобилась подкова, которую она вчера вечером выбросила в окно. После того как этот ржавый кусок металла отправился в задний карман мистера Ридера, он в задумчивости продолжил свое странствие в сторону дома садовника, ибо намеревался задать тому несколько вопросов.
Патруль десятого участка как раз выстроился на поверку перед выходом на дежурство, когда мистер Ридер скромно, бочком вошел в комнату для допросов и представился дежурному инспектору.
– Ах да, мистер Ридер, – любезно произнес офицер. – Мы получили записку из канцелярии прокурора. Я, кажется, имел удовольствие работать с вами несколько лет назад над делом о крупной банде фальшивомонетчиков. Так чем я могу вам помочь?.. Бернетт? Да, он здесь.
Он громко произнес названную фамилию, и из строя вышел молодой симпатичный офицер.
– Констебль Бернетт обнаружил убийство… Он представлен к повышению, – сказал инспектор. – Бернетт, этот джентльмен из канцелярии государственного прокурора, он хочет задать вам пару вопросов. Мистер Ридер, я думаю, вам удобнее будет разговаривать в моем кабинете.
Молодой полицейский отсалютовал и последовал за Ридером, который шаркающей походкой направился в уединенный кабинет инспектора, где им никто не мог помешать. Это был уверенный в себе молодой человек, еще бы: его имя и фотография уже попали в газеты, ему уже светило повышение, так что, судя по всему, перед ним открывалась блестящая перспектива.
– Мне сказали, вы увлекаетесь поэзией, офицер, – поинтересовался мистер Ридер.
Бернетт залился краской.
– Да, сэр, пишу немного, – признался он.
– Любовные стихотворения, наверное? – мягко произнес сыщик. – Когда ночью не спится, иногда бывает время для таких… э-э-э… фантазий. И нет лучшего вдохновения, чем… гм… любовь, верно, офицер?
Лицо Бернетта уже пылало.
– Да, сэр, я по ночам, бывает, сочиняю, – сказал он. – Но я никогда не пренебрегаю своими обязанностями.
– Разумеется, – пробормотал
Мантегацца, Паоло (1831–1910) – великий итальянский невролог, физиолог и антрополог.
