она все тем же шепотом, но уже испуганным и выбросила вперед руку с зажатым в ней баллончиком.
Треск повторился. Кто-то приближался к ней в темноте. Именно к ней, потому что звук становился все громче, все отчетливее. Наверное, Мила проявила бы, наконец, благоразумие и бросилась бежать, если бы не луна. Луна выкатилась из-за тучи, залила мутным светом лесную дорогу, которая уже и не дорога вовсе, а обыкновенная тропа. Луна высветила то, что пряталось в темноте. Того, кто прятался… Или не прятался, а так же, как и сама Мила, искал защиты и спасения.
Белая тень на черном фоне одичалого парка. Хрупкая фигура, коротко-стриженный затылок, белая куртка, синие штаны. Мила сначала подумала, что это парнишка пятится спиной к тропинке, а потом поняла – не парнишка, а девчонка. Та самая, из вечернего эфира Карпуши. Одна из четверых пропавших. Карпуша ошибся: никто не пропал. А если и пропал, то вот уже и нашелся. Может быть, девчонка заблудилась, отбилась от компании? Что у них в головах в таком возрасте? Да что угодно, кроме здравого смысла! Может быть перепила, может быть уснула где-нибудь, а отряд не заметил потери бойца? Да мало ли что могло случиться! Главное, что девчонка самая обычная, пусть и бестолковая. Кто ж ходит по лесу задом? Так и шею свернуть недолго.
Мила хотела было девчонку окликнуть, но в самый последний момент передумала. Чего доброго, еще испугается, наделает глупостей. Если так орала именно она, то с головой у нее точно не все в порядке. Хорошо, если алкоголь, но исключать наркоту тоже не стоит. Лучше подождать, пока девице надоест пятиться, и она сама обернется. А там уж можно и улыбнуться, и ручкой приветственно помахать. Так сказать, предвосхитить истерику.
Девица обернулась. Так странно обернулась, что Мила, еще не до конца понимая, что происходит, вместо того чтобы улыбаться и махать руками, попятилась. Сработали какие-то древние инстинкты. Те, что безусловные. Или новые успели выработаться. Те, что условные. Девица обернулась одной лишь головой. Только что Мила видела ее стриженый затылок и спину, и бац – спина так и осталась на месте, а вместо затылка уже лицо. Бледное, даже в мутном лунном свете бледное. Глазищи черные. Губы тоже черные. Улыбка широкая. Такая широкая, что видны все зубы: крепенькие, остренькие, упыриные…
– Здрасссьте…
Звуки из-за этого острого частокола вырывались по-змеиному шипящие. Говорливая. Прежний упырь и двух слов связать не мог… И гибкая. Развернулась, словно на шарнирах, к лесу задом, к Миле передом. А перед весь в крови. Вот это черное, от ворота до подола – это кровь и есть. Только не понять, чья: девицы или кого другого.
– Привет. – Мила сделала шаг назад, приготовилась бежать. Безоружной против этой твари делать нечего. Если только отвлекать, забалтывать. Может, она уже сытая. Может, ей просто хочется поболтать – по-бабьи, так сказать.
– Закурррить не найдется? – Девица-упырица пока не нападала
