минутку, собрала с прикроватной тумбочки бумажные салфетки, грязные кружки и присохший к столешнице остаток леденца, который обещал облегчить боль в горле, но не справился с заявленной рекламщиками задачей.
– Угу, – промычала, не обращая внимания на суетящуюся Настю, плашмя упала на диван, почувствовав под собой неприятное, мокрое и холодное, жалобно простонала.
– Сейчас-сейчас… я сменю постельное бельё, сорочку и лежи дальше. Говорила тебе, иди домой, нет же: «Отчёт доделаю и пойду». Теперь говорить не можешь, ходить я, как погляжу тоже. Температура есть? – ворчала подруга, на ходу вытаскивая из-под меня мокрое от пота одеяло.
– Угу, – смогла печально выдохнуть, пытаясь собраться в кучку, но, видимо, остатки своих сил я потратила на открывание двери. Снова рухнула как подкошенная головой на подушку, жалобно всхлипнув. Так плохо, мне ещё никогда не было. Всё началось с банального насморка, который подло провалился в горло и теперь мешал дышать, говорить и даже пить. Температура третий день поднималась выше тридцати девяти с половиной, и пора подключать антибиотики, а мне жутко этого не хотелось. Молоденький врач скорой помощи, которую я вчера всё же рискнула вызвать, писал под мою диктовку, выписывая с моих слов, мне рецепт. Тогда я ещё могла более или менее связно изъясняться. Сегодня ответив Насти замогильным голосом, напугала её до ужаса и окончательно потеряла голос.
– Елена Петровна меня до завтра отпустила, – тараторила подруга, с лёгкостью меня ворочала, переодевая, – держи градусник… я сегодня с тобой останусь, а то вид твой что-то совсем не важный. Супчик сварю, курицу на рынке купила, чаем буду отпаивать.
– Спасибо, – всхлипнула, вытаскивая градусник, от писка которого звенело в ушах.
– Тридцать девять и семь, – обеспокоенно пробормотала Настя, вопросительно на меня взглянув, – давно жаропонижающее пила?
– Два часа назад…, наверное, – одними губами ответила, устало закрывая глаза.
– Скорую, что ли вызвать, а пока малиновое варенье сейчас с горячей водой разведу и водичкой тебя оботру, – пробормотала Настя, заботливо убрав мокрую прядку волос с моего лица, озадаченно добавила, – и маме позвоню…
Что ещё говорила подруга, я уже не услышала, снова погружаясь в свои странные, созданные больным сознанием, сновидения… Первая мысль, промелькнувшая в моём воспалённом мозгу, после того как я проморгалась от ослепительно-яркого света, была несколько изумлённой: «Эээ… сегодня глюки ярче и красочнее, хм… даже чем-то пахнет. О! И звук сегодня включили! Что этот красавчик сказал? Ай! Больно же!» – резко дёрнулась, почувствовав, как что-то сильно укололо меня в грудь, ринулась растирать болючее место, но сделала только хуже, ударив себя посохом. «Что за! Ай!» – вскрикнула от обжигающей боли, выставив руку, потрясённо смотрела на довольно симпатичную татуировку, веточки которой сейчас ползли по моей руке, оплетая запястье. Но не успела
