гости сегодня. Катер, как телок возле мамки, у рыжего борта «Пингвина» торчит. Этих она не обидит, старик расстроится.
Поближе подплыть, прижаться к скользкому от тины борту…
– Надолго к нам? – спросил боцман.
Николай пожал плечами. Он засыпал на ходу, последние сутки выдались хлопотными.
– Ладно, – боцман хлопнул его по плечу. – Я Ильичу сказал: этот – последний. Спалится дед. Он у нас один на всех партизан.
– Мой дед Митяй тоже партизаном был, – откликнулся Николай. – Геройский мужик, недавно совсем помер, до девяноста не дотянул чуток. Слесарь от бога! Все умел: любой замок зубочисткой… сейчас бы это дело оценили. Один пунктик имел: воды до трясучки боялся. По пьяному делу такое лепил! Хоть вызывай санитаров, – помялся, все-таки добавил: – Из-за его наследства я тут и торчу. Да от жадности бабьей…
Боцман хлебнул из фляжки – черной, с оскалом веселого Роджера:
– Яхтсмены подогнали. Хочешь? – протянул собеседнику.
Тот хлебнул, поблагодарил кивком.
– Беспокоюсь за Ильича, – продолжал боцман. – Да и нам бы отсюда пора… спалить корыто к чертовой бабушке… ты видел, как горят корабли?
Не дождался ответа, вздохнул:
– А я видел, во Владике… Их, когда на иголки ободрали, солярой поливают и жгут. Прикинь: стоит на рейде корабль. День горит, два… Когда остынет, можно внутрь пролезть. Гарью тянет… Пусто: ни тебе переборок, ни потолка. Хоть танцуй. И тии-иихо…
Он прикрыл глаза.
– Жалко, конечно… но там вот – покой. Скажи, отчего так: на баржах брошенных, в кораблях горелых, домах пустых – такое спокойствие ощущаю… Прям как Будда. – Он был уже не очень трезв, загорелый рыбацкий Будда в тельняшке.
– Тут тоже покой, – отозвался Николай, – уж намного спокойней, чем там, – махнул в сторону города.
Тихий плеск за кормой. Боцман открыл глаза. Перегнулся за борт, сказал:
– Ты вот что. Иди, покемарь внизу. Отдохни.
Николай скрылся в люке. Боцман всмотрелся в туманный берег. Ухо уловило музыку и бурчание двигателя.
– Нездоровое оживление, возня и гам, – пробормотал он. – Покой нам только снится…
– Эта ночь может нам помочь, – летел из окон джипа нежный девичий голос. Тачка подпрыгнула на ухабе, водитель ругнулся. Пассажир на переднем сидении продолжал:
– Если он вписался, то и отвечать должен. Где бабло? Нет бабла. Где эта, мать, авто… лярва? Астролямбда?
– Астролябия, – поправил Ярый.
Он развалился сзади на кожаном сидении. Костюм, без этих ваших малиновых пиджаков, классический, цвет – мокрый асфальт, рубашка в тон. С банком удачно перетер сегодня по кредиту. Без кожанок-кепок последнее время он себя ощущал рангом повыше. Бизнесмен, чо.
Синебрюхов продолжил:
– Где
