лужи, был неожиданным, необъяснимым и весьма неприятным, так же как и последовавшее за ним извинение:
– Ишвините, бабуффка, я ваш не шильно удаил? – торопливо прошепелявил простуженный мужской голос. Говоривший спешил и постарался ее оббежать, но не тут-то было.
– Я?! Бабушка?! – Ее возмущению не было предела. Продолжая стоять в луже, она откинула капюшон.
– О! Анька?! Гончаова?! Это фто, ты?!!
Бомжеватого вида мужчинка радостно ринулся к ней, поднимая фонтан грязных брызг. Пока он восторженно ее тискал, она мучительно пыталась вспомнить, откуда ей был знаком этот неприятный тип. Определенно среди близких, да, пожалуй, и далеких, подобных личностей не было. Неопрятная одежда, бурая, недельной давности щетина на помятом, цвета истлевшего пергамента лице. Огромный, отцветающий синяк под левым глазом спускался на скулу и дальше по кадыкастой шее вниз, прячась за неопределенного цвета шарф. Жиденькие сосульки сальных волос, несвежее дыхание, представлявшее собой микс перегара и дешевого курева, производило не просто отталкивающее, а «отшвыривающие» впечатление.
– Витя? Никитин? – пришло внезапно на ум, и она с усилием растянула губы в улыбке, стараясь максимально снизить степень ее кислотности, и нервно оглядываясь по сторонам. Она очень надеялась, что поблизости нет знакомых, которые потом с превеликим удовольствием будут смаковать подробности ее встречи с молодым человеком весьма специфической наружности. Одновременно в голове роились вопросы: когда она в последний раз видела бывшего одноклассника и какую придумать причину, чтобы с наименьшими потерями вывернуться из неловкой ситуации и удрать отсюда подальше.
Никитин тем временем выпустил ее из объятий и, крепко вцепившись в рукав ее куртки, обозначил, что никоим образом не собирается отпускать свою добычу.
– Я – Никитин. Но Вова – ты никогда наф не фафличала, – хохотнул он, продемонстрировав верхнюю челюсть без двух передних зубов. – Витек еще фидит, ему в уфловно-фофочном откафали. А ты, фмотфи, пофти не ифменилафь, – сделал он сомнительного качества комплимент демонстративно рассматривая ее с ног до головы и, видя нарастающее недоумение, пояснил: – У меня фубов нет. Упал. Тепефь буфу фафовые
видя нарастающее недоумение, пояснил: – У меня фубов нет. Упал. Тепефь буфу фафовые фтавилять.
Последнее заявление о фарфоровых зубах прозвучало несколько двусмысленно. Подобная роскошь совершенно не вязалась с его внешним видом и синяком на лице, видимо, полученным вследствие того же «рокового падения». Одежда и обувь тоже не свидетельствовали о его материальном благополучии. Вещи были явно не от кутюр, а еще изрядно поношенные и неимоверно грязные. Фуфыкание Вовчика, его пришепетывание и присвистывание при разговоре наводили на мысль, что, кроме двух верхних резцов, у него не хватало минимум еще десятка зубов из полагающихся природой тридцати двух.
– Пойфем пифка фыпьем
