style="font-size:15px;"> Вино расслабило, закружило голову и погрузило в легкую эйфорию. Милу потянуло философствовать:
«Мещанство – неприятное явление. Мещане всегда живут под правильными лозунгами, только люди почему-то с неприязнью отворачиваются от них.
Мещанам всегда кажется, что они лучшие представители человечества, в связи с чем у них есть право смотреть на людей свысока. На самом деле, они просто не умеют уважать индивидуальность человека. И по вселенскому закону: «мир – это зеркало твоей души», получают отраженную неприязнь окружающих. Так и живут эти бедолаги – презирая всех и презираемые всеми.
Один знакомый священник, к слову о мещанах, сказал: «Это люди, которым кажется, что они могут гордиться, что живут иначе, чем другие. Вот если бы они внимательно читали Житие Святых, в котором описано смирение и скромность людей, куда более высоко духовных, то они, – то есть мещане, – устыдились бы своей гордыни. Жалеть таких людей надо».
А как таких людей жалеть? Ведь произрастает всегда мещанство на благодатной почве материального достатка…»
Вино в бокале быстро кончилось. Мила нашла взглядом своего официанта, который, с видом вспотевшего зайца, перепрыгивал от одного стола к другому, и решила не усугублять его положения. Взяла бутылку Кьянти и налила себе вина.
– Может, я помогу? – дернулся Илья Андреевич.
– Не стоит. Я привыкла все делать сама, – грубо нарушив этикет, Мила тонко намекнула о своем отношении к происходящему.
Она почувствовала, что кто-то прижался к ее спине, и подвинулась ближе к столику, продолжая свои рассуждения:
«Еще одна отличительная черта мещан – они не живут сердцем. Нет, не то чтобы его у них его нет, просто вместо душевности они выбрали правила. Главные пункты правил у мещан касаются любви и счастья, но только к себе и четко ограниченному кругу лиц. А ведь любовь и счастье, на самом деле, это величина абсолютная. В большом сердце эти величины разместиться могут, а вот в правилах – никак. Однако мещанам это неведомо, и они активно работают над своим жизненным фасадом. Любовь для мещанина – это такой же обязательный атрибут, как белоснежная отглаженная тюль под шторки. Может быть, делается все это из лучших побуждений, только окружающих воротит от этой фальши. Показное счастье, сдобренное елейностью, выглядит настолько неприятно, что люди придумали ему специальное название – прекраснодушие…»
– И еще я не понимаю людей, которые держат в доме животных.
Сказанное Ильей Андреевичем дошло до сознания Милы.
– Надо же. Жаль. У меня дома живет кошка… и еще собака, – приврала она.
– От них грязь и запахи, – неуверенно напомнил он.
– Радость и удовольствие, – парировала она.
Илья Андреевич перевел разговор на другую тему, а Мила вернулась к своим размышлениям:
«А как понять определение: любовь и счастье –
