я слежу за вашей деятельностью.
Мейси изобразила улыбку, хотя сообщение Битти отнюдь ее не порадовало. О ней редко писали газеты, и Мейси не стремилась к такого рода известности, даром что после каждого упоминания заказы проливались на нее золотым дождем. Ремарка Битти насторожила Мейси – с этой журналисткой надо будет держать ухо востро.
В открытые окна кофейни залетал освежающий ветерок, нашептывал: бабье лето в разгаре. Мейси заказала две чашечки кофе и две эклсские слойки с изюмом. Битти тем временем заняла место за столиком у окна.
– Хорошо, что вы без блокнота.
Мейси решила говорить, что думает. Тут важно выбрать правильный способ подачи – в данном случае комментарий был сделан как бы походя, пока Мейси, придерживая поднос, расставляла на столике чашки и блюдца.
Битти взяла чашку, потянулась за слойкой.
– Битти, могу я начать вот с какого вопроса: как вы стали репортером?
Битти откусила изрядный кусок, расплылась в блаженной улыбке, рукой смахнула крошки с губ. Подняла палец: дескать, сейчас прожую и отвечу. Смачно проглотила.
– Я голодная, как сто волков. Все утро кручусь, даже чаю попить было некогда. – Она отхлебнула кофе, вернула чашку на блюдце. – В газету я пришла в шестнадцатом году. Мне тогда было шестнадцать. Почти всех ребят из типографии призвали в армию, а станок – он работать должен, вот и стали нанимать женщин. Конечно, в типографии заправляли те, кто для войны был староват, и скоро я доросла до наборщицы. Читать я всегда любила и пописывала тайком; вот и просила начальство перевести меня в репортеры. Надо мной откровенно смеялись. Я начала сама искать новости, строчила заметки, приходила с ними к редактору – а он, глядя мне в глаза, швырял мою писанину в мусорное ведро.
– Это несправедливо.
– Еще бы. Только я не из тех, кто сдается. Я претендовала на место помощницы литературного редактора – и получила таковое, может, отчасти потому, что многие сотрудники погибли на войне. Однако мои заметки по-прежнему стабильно отправлялись в мусорницу. Но вот однажды все наши репортеры-старики зависли в пабе, сами себе, по обыкновению, сократив рабочий день, а я раскопала историю о молодой женщине, которая совершила самоубийство, узнав, что ее муж погиб под Пашендалем. Опередила всех этих пивохлебов. Они еще ни сном ни духом, а у меня заметка готова. И вообразите, эту заметку не выбросили. Оказывается, о войне надо не в патриотическом ключе писать – тогда и печатать будут. А я как раз военной темы краем коснулась. Я просто написала про погибшего парня и его молоденькую жену.
– Таким образом, вы совершили прорыв.
– В известном смысле. Начальство решило, что мне удаются очерки, а у такого утверждения есть подтекст. Мне грозило до конца дней моих освещать выставки цветов и конкурсы на лучшее варенье, не говоря уже о блинных бегах. Но я через эту ступень перепрыгнула; я научилась вынюхивать настоящие события. Только знаете, что обидно? Когда статью сочиняет кто-нибудь
