бросилась к И.А., чтобы помочь ему, но он просил оставить его и только увести меня на нашу дачу. Дальнейшего я не видел, но вот что произошло: рота, стоявшая в Ливадии, узнав о покушении на обожаемого ими, как родного отца, командира, не ожидая приказания, разобрала винтовки, а солдаты, находившиеся случайно вне казармы, захватили кто что (лопаты, вилы, топоры, ломы и пр.), бегом без офицеров помчались к месту происшествия. Офицеры с трудом догнали их.
Когда совершенно озверелая солдатская масса добежала до своего командира и увидела его стоящим окровавленным посреди улицы, она хотела в исступлении разгромить весь район.
И.А. ничего другого не оставалось делать (удержать солдат он не видел возможности), как распорядиться очистить дачу от жителей и разрешить солдатам сжечь дом, что и было исполнено. Вот объяснение этого приказа Думбадзе, который истолковывался вкривь и вкось как проявление варварства.
Полуразбитый экипаж с оставшимся сидеть в нем тяжело раненным капитаном Сапсаем лошади понесли, и он был задержан лишь в воротах Ливадии.
Результатом этого покушения была почти полная глухота И.А. на оба уха, тяжелая контузия всего тела и многочисленные ранения. Глухота со временем почти исчезла, а контузия вызвала тяжелую сердечную болезнь, от которой И.А. и скончался 1 октября 1916 года. Штабс-капитан Сапсай почти совсем оправился, а кучер отделался потерей правого глаза. Ординарцы были легко ранены.
Мой сводный брат Гриша чудом спасся от верной смерти, так как бомба попала прямо в банкетку экипажа, его обычное место.
Этот случай дал мне ясное представление о том, какими способами пользуются те, которые позволяют себе называться борцами за свободу. В этот день мои политические взгляды вполне установились.
Весною 1908 года мать моя вышла замуж за Думбадзе. Я в это время жил у отца в Одессе, куда последний был снова переведен. Как я уже писал, новый брак моей матери совсем не отразился на мне. У отца я жил зимой, а лето проводил в Ливадии у матери, и, вопреки условностям, мой отец, моя мать и Думбадзе, несмотря на развод, остались в прекрасных отношениях. Мой отец часто гостил в доме Думбадзе, а мать с мужем во время приездов в Одессу постоянно бывали у отца.
Небезынтересен один эпизод, происшедший с моим отчимом летом 1907 года, когда он по совету врачей поехал для лечения в Киссинген. Отправился он туда со своим вестовым под фамилией полковника Иванова, дабы быть в безопасности от посягательств со стороны русских революционеров, проживавших за границей, а также чтобы не быть предметом «смотрин» для русской колонии Киссингена. Поселился он там в одном из хороших отелей. Киссинген издавна славился обилием приезжавших туда богатых русских евреев.
«Полковник Иванов» оказался очень симпатичным человеком, большим весельчаком и приятным собеседником, и еврейское население Киссингена принимало его с распростертыми объятиями. Чего только «полковник Иванов» не наслушался о зверствах Думбадзе и о кровавом Думбадзе и т. д…
«Полковник
