наводите порядок.
– Порядок будет, – заверил Гамов, вставая.
Я вышел с ним. Машины с деньгами стояли на площадке за обратными скатами двух опорных холмов электробатареи.
Вокруг них скопилось сотни две галдящих солдат. Охрана машин – с десяток рядовых вместе с сержантом – держала наготове ручные резонаторы. Я быстро прикинул, что вооруженного отпора разрешать нельзя: на таком расстоянии первый же залп превратит напирающих солдат в толпу обезумевших бестий, от боли способных на все.
Нас с Гамовым встретили криками:
– Где генерал? Мы просили генерала! Пусть придет генерал!
Гамов влез на ступеньку машины и сделал знак, что будет говорить. В толпе медленно затихла.
– Генерал Прищепа ранен, – начал Гамов. – Ему трудно ходить, еще трудней толковать с неорганизованной толпой. Он привык командовать солдатами, а не оравой. Буду говорить я.
Взрыв негодующих голосов покрыл его слова. Гамов спокойно ждал, пока шум снова утихнет. Толпа умножалась. Среди бегущих к машинам я увидел и солдат диверсионного отряда, после рейда получивших в лесу денежные выдачи. Почти все они были с лучевыми импульсаторами. Я не труслив, но меня охватил страх. Конечно, я понимал, что они собираются защищать машины от грабежа, а не участвовать в нем. Но если они применят оружие, площадку усеют трупы.
– Раздачу наград я предпринял на свой риск, – продолжал Гамов. – И поэтому вы должны объясняться со мной, а не с генералом. Но я не умею орать, и мои два уха не вместят тысячи ваших криков. Выделите одного представителя, и пусть все слышат наш разговор.
Из толпы кого-то выталкивали, несколько голосов уговаривали: «Иди, Семен, да иди же! Доказывай полковнику! Валяй, пока по шее не схлопотал!» Из толпы выбрался высокий солдат, белобрысый, краснощекий, усатый.
– Ну, я буду! – выдавил он из себя.
– Докладывай по форме! – приказал Гамов.
Солдат оглянулся, толпа поддержала его криками.
– Рядовой второго батальона Семен Сербин. Что-нибудь еще?
– Еще – то самое, ради чего сюда явился. Доложи претензии.
Сербин опять оглянулся на толпу – в толпе опять одобрительно зашумели. Теперь он говорил свободней. Претензия одна – обидели солдат. Такую гору денег раздобыли, а раздали только двум сотням. Для кого остальные? Для себя? Берите и себе, только нас не обделяйте. Надо по совести – военную добычу всем поровну. Все воюем – всех и награждать.
Снова заговорил Гамов:
– Все верно, Семен Сербин. Все воюем, и всех надо награждать. Но ведь воюем неодинаково, один смелей и удачливей, другой осторожней и боязливей. Почему же давать поровну? Диверсионный отряд вчера воевал, кое-кто погиб, многие ранены. А ты в эту ночь спокойно стоял в карауле или дрых в палатке. За что же тебя награждать? Вот отличишься в сражении, получишь калоны.
– А если в бою меня прихлопнут, на хрена мне тогда деньги? – зло крикнул солдат. – Мне сейчас нужно, за окопы, за перестрелки,
