двигаться: лежат сваленные ветром огромные сухие деревья, переплетаясь между собою ветвями и какими-то ползучими растениями. Но красота, красота какая!
Вот поднимаемся в гору; осталось два-три зигзага; лошади выбились из сил, останавливаются. Раздается команда: «Стой, подложи под колеса камни!» Остановились передохнуть, а я спешу вперед, туда, на вершину. На подъеме и внизу как-то все сдавливается в груди, как будто горы сжимают; кажется, взберусь я туда и надышусь-то полной грудью. Вот я и на вершине. Чист и свеж утренний воздух; легкий ветерок обдувает уставшее тело; дышу и дышу. А вид открывшийся прямо чудесен. Зигзагами извиваясь под ногами, узенькой ленточкой тянется дорога туда вниз далеко-далеко, без конца. А вдали синие горы: и сбоку, и прямо впереди, и внизу все горы и горы; своими очертаниями и зеленью, меняющимися по мере прохождения, они представляют собою все разные картины и в душе зрителя не оставляют однообразного впечатления.
Мало-помалу спускаемся. Внизу среди гор, у подножия одной высокой горы, на берегу быстрой реки Иркута, вода которого на удивление чиста и прозрачна, заблестел крест на церкви: село Введенское, наша первая остановка. Будет пройдена 31 верста. В половине шестого часа утра подъехали мы к коновязям. Все и все устали и не спали; и все-таки везде смех, шутки, прибаутки: что это за молодцы солдаты наши!.. Рядом с коновязами пять огромных деревянных бараков с парами у стен для солдат; есть один барак офицерский.
Подошел комендант и советует прямо идти купаться: «У нас вода – кристалл», – говорит он. Да и нужно основательно-таки вымыться; мы ведь от пыли почернели. Взяли чистое белье и пошли к реке. Что за вода! На глубине трех аршин все дно видно. Выкупались; только успели одеться, зазвонили уже в церкви, и я пошел в храм. Иду по селу, смотрю: богатое!.. Не говорю уж про крыши тесовые, дома-то построены из толстейших бревен, и многие с затейливыми резными украшениями. Оказывается, жители землей мало занимаются, а главное их занятие – сплав леса, извоз и охота. Церковь деревянная и, к стыду богатых прихожан, небогатая, впрочем, чистая и светлая. Особенно меня поразило, что церковь внутри вся оклеена комнатными шпалерами и притом разных цветов, т. е. в трапезной – один цвет, в главной – другой.
Служил молодой священник. Несмотря на воскресный день, на утрени в церкви не было ни одного человека, а за обедней – 15 человек. Во время литургии на клиросе пела матушка с племянницей. Познакомился в ограде с одной старушкой, оказавшейся матерью священника и притом уроженкой Орловской губернии. Очень уж усердно просила она меня зайти к ним. Зашел. Приняли меня так радушно, что и высказать невозможно: был, как в родной семье. Напоили чаем, накормили, много рассказывали о Сибири, как о благодатной стране; очень сокрушались, что в России по неведению пренебрежительно отзываются о Сибири, ее населении и природе. И, действительно, в Сибири хорошо: и люди радушные, и природа великолепная, кроме некоторых частей Барабинской степи, да и то потому, что она не возделана. Батюшка проводил меня до двуколки.
В
