помощь в медкабинете. Как-то в самый разгар нашей игры возле Детского корпуса подошел человек с фотоаппаратом, построил детей для снимка, а мне сказал: “А ты, девочка, отойди!” Я отошла, меня ничуть это не задело. Он слышал, что я внучка врача… зачем на снимке посторонние дети?
Зиля и ее мама
Мне было тогда лет 12, наверное. Как-то на пляже рядом легли загорать девочка и женщина – рослая, костистая. Девочка, моя ровесница, сказала, что ее зовут Зиля. Они из Уфы. А это ее мама. “Моя мама – цензор”, – гордо сказала девочка. Я не знала, что это. Помню выражение брезгливости на лице моей мамы-писательницы, когда я рассказала ей про маму-цензора. И я поняла, что цензор – это что-то недостойное и даже постыдное».
И пусть у кого-то не было умывальника в комнате, разве это важно? Восторг и Паустовского, и Маршака, и других писателей вызвала, прежде всего, местная природа. Представим себя в Доме творчества писателей более полувека назад:
«Участки, на которых стояли дома, были слиты в один – получился огромный парк. Он доходил до дюн, тянулся вдоль моря, а с другой стороны его ограничивала главная улица. С каждым годом парк все больше напоминал сад Спящей Красавицы. По направлению к морю парк слегка шел в гору, образуя террасы, к которым вели выложенные камнем дорожки. Над раковиной грота росли розы… За ними уже лет восемь никто не ухаживал, не подстригал, не укрывал на зиму. Но они погибли не все. Те, что уцелели, научились жить без людей. Забыв все чудеса селекции, они совершали обратный путь – к шиповнику. Стебли все больше грубели, покрывались острыми частыми шипами. И чем грознее становились шипы, тем больше становились бутоны. Из них вылуплялись растрепанные неуклюжие цветы, белые и темно-красные, раскрытые до самой серединки».
Да простит меня читатель за это небольшое лирическое отступление. Но оно дорогого стоит: как не писать среди этой красоты книги? Я еще не рассказал про сбор писателями грибов в парке Дома творчества – маслят, опят и сыроежек. Приведенная цитата – из вышедших в Риге в 2012 году мемуаров Виктории Тубельской, дочери часто гостившего в Дубулты драматурга Леонида Тубельского. Он более известен как один из братьев Тур – драматургов, на самом деле никакими братьями не являвшихся. Второго «брата» звали Петр Рыжей. Творили они под общим творческим псевдонимом, почти как Козьма Прутков.
Когда-то очень давно, прогуливаясь по Новодевичьему кладбищу, я заметил странное надгробие, на котором было огромными буквами выбито: «Писатели братья Тур». Вот тогда я и заинтересовался их биографиями: обычно принято хоронить в одной могиле родных, а тут – совсем чужие люди (тот же случай произошел с «чапаевцами» – кинорежиссерами братьями Васильевыми, простыми однофамильцами). Пьесы братьев Тур нередко носили шпионско-криминальный характер, например, «Очная ставка», экранизированная в 1939 году под названием «Ошибка инженера Кочина» с Михаилом Жаровым в главной роли следователя. В 1930—1950-е годы ставились они по всей стране, принося неплохие моральные
