две минуты забуду…
Я пососала палец и передала фиговину протянувшей руку Лене. Мельком глянула, как она непонятным образом перещелкивает лепестки странной фигни.
Ленка убрала игрушку и предложила:
– Зябко становится… давайте баню затопим?
– А здесь есть баня? – обрадовался Бер, явно заинтересованный в Ленкином неглиже. – Давай!
Баню мы затопили, вода уже была в огромном черном жестяном баке, так что через два часа мы уже сиделе в предбаннике в одних простынях, заботливо выданных хозяйкой. Париться бегали по очереди, девочки и мальчики, ибо Бер общего разврата не одобрял. Хотя сам бы охотно занырнул в парилку вдвоем с белобрысой прелестницей.
– Точка, да оставь ты свою сковородку! – Славка, пытавшийся пристроиться на деревянной лавке между мной и Тахой, наткнулся на мою прелесть и развозмущался. – Украдет ее у тебя кто-то? Зачем в баню-то притащила?
– За надом, – отрезала я, стесняясь объяснять, что просто… ну… ну вот у кого-то в детстве был любимый плюшевый мишка, а у меня теперь есть любимая сковородка, и я не в силах с ней расстаться даже на пять минут.
Славка махнул рукой и плюхнулся с другой стороны.
У Ленки оказалось еще и пиво, в маленьком старом холодильнике стояла целая батарея бутылок. Я не любительница, но под парную зашло на удивление хорошо. Вот только после третьей кружки я внезапно почувствовала себя странно. Словно слишком быстро опьянела, причем дурным каким-то, нездоровым хмелем.
Я попыталась что-то сказать и с ужасом обнаружила, что язык отнялся, а ребята вокруг тоже выглядят… осоловелыми? Глаза сами скользили с одного лица к другому, пока не наткнулись на Лену.
У меня несуществующая шерсть встала дыбом вдоль хребта. Эта… девка улыбалась так зло и предвкушающе, так высокомерно и презрительно…
А в следующую секунду мир поплыл вбок, подернулся белесым туманом и исчез.
Последнее, что я запомнила – шероховатую поверхность сковородной ручки в руке. Уже теряя сознание, я рефлекторно нашарила ее и сжала… зачем? Это я уже не успела понять.
– Вот вцепилась, тварь, не отодрать.
– Да брось, шатт с ней, при обороте сама отпустит.
– А если нет?
– Ты видел, кого она выбрала? Все равно почти наверняка на мясо, так что если покорежит при обороте – никто не заплачет. Грузи… вот так.
Голоса звучали то далеко, то почти рядом, но я не могла на них сосредоточиться. Такое впечатление… что я отравилась. Было когда-то такое, мы с Тахой в приготовишке от жадности обожрались просроченными конфетами, приготовленными на помойку. Тогда я впервые познакомилась с реанимацией и навсегда возненавидела шоколад.
Вот тогда точно так же переговаривались врачи в скорой, пока нас везли на промывание. Но сейчас… мне было трудно сосредоточиться, но разговор все равно был какой-то… не врачебный!
Туман потихонечку редел, и из него нарисовалась
