рассказал об упавшей раме и безумном крике, огласившем двор. Данила некоторое время стоял в задумчивости. Затем кивнул в направлении жертвы.
– А когда ему отрубили палец на ладони? Полагаю, не во время экскурсии?
– Нет. Он его вчера случайно сам отрубил болгаркой.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам мне рассказал. Мы пришли на экскурсию раньше всех.
– А эта рана открывалась во время экскурсии? Бинты выглядят свежими.
– Да. Он напал на Суслова, нашего экскурсовода, и рана закровоточила. Илона Василькова – женщина-врач из группы – меняла ему повязку.
Данила какое-то время обдумывал мои слова, а затем щелкнул пальцами, словно ему пришло что-то на ум, и сказал:
– Есть всего два возможных объяснения его смерти. Одно из них маловероятно. Но мне нужно больше информации. Скорей – нам нужно спешить!
В этот момент я был поражен его взглядом. Вид у него вдруг стал какой-то нечеловеческий: как у хищного животного – ястреба или волка, почуявшего запах крови. Но прошла секунда, и на лице снова было спокойное выражение, хотя и все равно с какой-то манией в глазах. Он быстрым шагом покинул дворницкую. Когда мы спускались, я не вытерпел и спросил:
– Ты сыщик или следователь получается?
Он быстро оглянулся, лицо его выражало огромное презрение.
– Нет ничего более вульгарного, чем слово «сыщик», а от «частного детектива» веет дешевым чтивом. Я лишь искатель истины, не более того.
Не более того?! Как ни крути, а он все-таки умел придать себе значимость. Но в то же время его слова не выглядели просто позерством. Когда он загорался вот так, его энергетика заряжала энтузиазмом окружающих. Уверенность Данилы и его стремление узнать правду передались и мне – через его слова и поступки.
Клыгин обносил вход в дворницкую сигнальной лентой, чтобы за нее не проходили пытливые жильцы, которых набралось уже немалое количество. Участники экскурсии стояли ближе к входу под аркой, и их ограждали от любопытных уже сотрудники полиции. Мы спустились по лестнице и направились к ним, пробираясь через толпу. Полиция пропустила нас за живое ограждение, и мы начали опрашивать экскурсантов. Все – кроме Артемиды – смотрели на меня косо, в глазах читался невысказанный вопрос: «Почему его не арестовали?». Впрочем, они охотно отвечали на вопросы – видно, подумали, что Данила относится к полиции.
Первым он начал опрашивать Илону Василькову:
– Скажите, пожалуйста, это вы меняли повязку умершему?
Она слабо кивнула. Глаза ее были широко раскрыты, а на лице было выражение тревоги.
– Полагаю, перекиси ни у кого не было. Чем в таком случае вы обрабатывали рану?
– Да просто водой.
– А откуда была вода?
– Да я уже не помню… Марат Вениаминович дал свою бутылочку, как мне кажется.
– Бутылочку? С питьевой водой?
– Да. Больше ни у кого ничего не было тогда.
– А вы сами видели, как он пил из этой бутылочки?
– Что
