крепче физически, что играет важную роль при значительных интеллектуальных нагрузках. Позднее мне казалось странным, что моя карьера развивалась стремительнее твоей.
Эта мысль занимала меня одним чудовищно холодным днем в Нью-Йорке. На улице в стужу непросто отделаться от какого-нибудь всплывающего в голове вопроса. Наконец, в одной кофейне на Манхэттене я смекнул, что с первого курса ничем толком не занимался, кроме учебы, карьеры и порой еще литературы. Все свои не самые выдающиеся способности я направил в русло становления как профессионала и потому преуспел. Женщины, друзья и что там еще есть в жизни служили средствами на пути к моим целям или давали возможность отвлечься. Судя по тому, что ты уделял много времени детям и спорту, в твоей жизни была не только работа.
Наблюдатель более опытный, чем мы с Д. на первом курсе, при взгляде на тебя тогдашнего сообразил бы, что для подозреваемого в блате ты был скромно одет. Помню старый свитер и брюки, в которых ты ходил первокурсником. Я мог похвастаться парой джинсов, но вот брюки мои остались со школьных лет и были коротковаты, тогда как твои, очевидно, приобрели перед началом университетской учебы, так что они сидели впору. Мы выглядели как первостатейные задроты. Пожалуй, мы ими и были.
В путешествии по Италии я читал «Сцены из провинциальной жизни» Джона Максвелла Кутзее. Один пассаж напомнил мне нас в университетские годы: «Потому что если он не был ни богатым, ни красивым, ни сексапильным – а он не обладал ни одним из этих качеств, – то, если он еще и не был умным, что же оставалось?»
Вспоминая сейчас наше знакомство, я понял, что рукопожатия быть не могло. Когда началась учеба, ты ходил с гипсом на правой руке. Интригуя нас, ты с интересной виноватой улыбкой отказывался отвечать на вопрос, что с тобой приключилось. Твоей непробиваемости позавидовал бы Бадди Маккалем – персонаж Йокнапатофской саги Уильяма Фолкнера. Из Бадди никто не мог выудить, какой подвиг на полях Первой мировой послужил поводом для представления его к солдатской награде.
Последняя наша встреча, которую я помню, пришлась на лето 2019-го. Впервые за продолжительное время мы встретились компанией, которая прежде собиралась дважды в месяц: Ю., С. и мы с тобой. «Мир пиццы» на «Смоленской», служивший нам местом сбора на протяжении нескольких лет, к тому времени закрылся, и мы отужинали в славной хинкальной у Спасской церкви рядом с Арбатом.
Не припоминаю чего-то необычного: С. уже отпустил бороду, а ты пришел позже всех. После ужина мы по традиции прогулялись до «Арбатской». Первым на другую ветку перешел Ю., на «Курской» с нами простился С., и пару станций мы с тобой ехали вдвоем. Я забыл, о чём мы говорили, потому что не воспринимал ту встречу как последнюю, зато помню, что ты был в костюме, а твой наряд дополнял галстук с изображением человеческих черепов. Какой дешевый символизм, не правда ли?
Кстати, галстук выглядел много дешевле костюма. Он напоминал
