руки на груди и попросила Юстицию хорошенько позаботиться о своем верном слуге. И вернулась на место ожидать, когда все простятся со старым нотариусом.
Домина Бевилаква сновала между гостями и предлагала воды с лимоном. Дошла очередь и до меня.
– Юрианна, воды?
– Благодарю вас, домина, – инстинктивно отпрянула я от женщины, и это не укрылось от ее взора.
– Можно просто Элена. Ты, считай, досрочно выпустилась и уже не студентесса. Да и более не моя подопечная в общежитии. Еще совсем юная, а уже нотариус!
– Только ленивый этого не заметил, а еще я не мужчина. Об этом мне тоже частенько напоминают.
– Я не нравлюсь тебе.
Она поставила поднос с графином, подобрала полы своего темно-фиолетового платья и села рядом.
– Он мог попросить меня помочь, – буркнула я первое, что пришло на ум, и тут же пожалела, потому что от снисходительности во взгляде домины мне хотелось утопиться прямо в графине с лимонными дольками.
– Возможно, Немо не хотел утруждать тебя в и без того непростое время, а, может, он просто устал от пересудов и постоянных намеков. Дай, ему выдохнуть, Юри. Ты годами душила его своей неравной дружбой, привязала к себе. Может, хватит играть с ним и пользоваться? Ты добилась своего: мир у твоих ног, включая самого герцога. Отпусти Немо и позволь ему, наконец, стать счастливым.
Подумать только! И это я ее защищала вчера? Жалела? В драку бросилась…
– Это с кем же? С вами, домина, он станет счастливым?
Я давила в себе гадкие слова и слезы – не время, не место для них.
– А почему нет? Общество поддержит нас обоих, подумай об этом, Юри. Хватит быть эгоисткой. Немо был тебе удобен. Вежливый юноша, который боялся отказать тебе, но то время закончилось. Смирись, он уже не твой маэстро, и власти у тебя больше нет.
Она грациозно встала, подняла поднос и вернулась к работе.
Я видела, как мой маэстро смотрит на нее с нежностью и благодарностью, в то время, как меня он не удостоил даже взгляда. Может, домина права, и я делаю только хуже своим присутствием. Даже Юстиция всячески на это намекает. Неисповедимы пути ее. Меня отстранили от пар, а на пути моего возлюбленного появилась достойная и сильная женщина.
Я уставилась на свои дрожащие колени, пока не почувствовала, что из глаз потекло, даря слабое, но все же облегчение моей внутренней агонии. Благо на похоронах плакать не зазорно и даже принято.
Большую часть речи Немо я прослушала, потому что от его голоса сердце мое неистово стучало, аж звенело в ушах. Он говорил долго, и иногда болезненно срывался на полуслове. В такие моменты моему бывшему наставнику требовалось немало сил, чтобы перевести дух и продолжить.
– Он был мне больше, чем отцом…
– Как же, как же. Но фамилии своей мальчишке Горацио не дал, так и оставил сыном блудницы и карманника. Любил бы по-настоящему, не позволил пройти через все эти унижения… – переговаривались сидящие впереди, и я от злости собрала
