посмотрел старые меню и позвонил Пеллегрини на следующий день: на самом деле на обед 2 февраля подавали хот-доги с квашеной капустой. Спагетти – это ужин предыдущего дня. Детективов почему-то дезинформировали; теперь и содержимое желудка жертвы указывало на убийство в ночь вторника.
Пеллегрини пугало, что все их основные выводы, сделанные в первые же часы, до сих пор сомнительны или опровергаются новыми данными. Будто потяни всего за одну ниточку – и распустится полдела. На взгляд Пеллегрини, верный способ завести следствие в тупик – не быть уверенным ни в чем и сомневаться во всем. Приблизительное время смерти, содержимое желудка – что еще их подведет?
В данном случае изменившийся расклад хотя бы позволил вернуться к их лучшему подозреваемому. Правда, квартира и магазин Рыбника – в долгих полутора кварталах от Ньюингтон-авеню, что противоречит версии Лэндсмана о близости места убийства, но правда и то, что продавец имел доступ как минимум к одному транспортному средству – пикапу, который он регулярно брал у другого торговца с Уайтлок-стрит. Проверяя алиби Рыбника на среду, детективы узнали, что пикап еще оставался у него в ту ночь, когда тело сбросили за Ньюингтон-авеню. Пока что рабочая версия исходила из того, что если убийца повезет тело в машине, то уж точно не в ближайший переулок, а куда-нибудь в безлюдное место. Но что, если убийца испугался? И что, если тело лежало в кузове, разве что только чем-нибудь прикрытое, на сравнительном обозрении?
И какого хрена Рыбник не попытался на первом же допросе толком объяснить, где был во вторник и утром среды? Или он просто торговец с частичной занятостью, у кого все дни сливаются в голове? Или он сознательно избегал фальшивого алиби, чтобы его не опровергли детективы? На первом допросе Рыбник привел в качестве алиби его дела с другом, по которым он на самом деле ездил в среду. Это просто ошибка – или сознательная попытка ввести следствие в заблуждение?
В недели после убийства слухи об интересе Рыбника к маленьким девочкам наводнили Резервуар-Хилл настолько, что стали регулярно поступать заявления о его прошлых попытках растления. По большей части – безосновательные. Но когда детективы пробили имя торговца по базе Национального центра информации о преступности – NCIC, – то нашли соответствующее обвинение из лет, которые не охватывала балтиморская база данных: статутное обвинение в изнасиловании от 1957 года, когда Рыбнику еще было около двадцати. Речь шла о четырнадцатилетней девочке.
Пеллегрини запросил в архиве микропленку полицейских отчетов и обнаружил судимость с приговором всего на год заключения. Особых подробностей эта археология не дала, зато вселила в детективов надежду, что они имеют дело с сексуальным преступником. Более того, благодаря этому Лэндсман смог нарастить мясо на сухих костях своих ордеров.
В тот же день он показал аффидевиты Говарду Гершу, прокурору-ветерану, как раз зашедшему в отдел убийств.
– Эй,
