подарками, происходивший в тот раз, когда дядюшка послал его к горному вождю в Атласе. От дяди ал-Ваззан вручил ему пару стремян, разукрашенных в мавританском стиле, несколько шпор красивой работы, два шелковых шнура – один переливчатого синего цвета, а другой небесно-голубого, перевитые золотой нитью, и каллиграфически переписанную рукопись в новом переплете с жизнеописанием святых и праведников Магриба – этот жанр очень высоко ценился в регионе111. Кроме того, он подарил поэму своего дяди, восхваляющую вождя, и прочитал вслух стихи собственного сочинения как «маленький словесный подарок». Вождь в ответ подарил восемьсот золотых монет, трех рабов и коня дяде, пятьдесят монет и коня ал-Ваззану и по десять золотых каждому из двух его слуг и обещал еще больше подарков дядюшке ал-Ваззана на его обратном пути из Томбукту112. Надо полагать, этот первый контакт создал основу для доброго взаимного расположения между султаном Феса и горным вождем.
Благодаря обмену подарками создавалась любезная и благожелательная атмосфера для передачи посланий, которые не всегда бывали столь приятными, как эти хвалебные поэмы. В 920/1514 году в Каире османский посол вручал Кансуху ал-Гаури меха, бархат, серебряные вазы и рабов мужского пола, в то время как официальное письмо, им доставленное, содержало тревожные новости о военных авантюрах султана Селима113. Ал-Хасан ал-Ваззан вполне мог доставлять неприятные известия наряду с дипломатическими дарами, посещая некоторых подчиненных султану вождей или правителей-соперников в Марокко.
Независимо от содержания дипломатического послания, его полагалось сформулировать и написать в изысканных выражениях и вручить с благородным изяществом. Официальные письма составлялись в султанской канцелярии в Фесе, часто на бумаге красноватого или розового оттенка, столь ценимой в Магрибе. В письмах использовались возвышенные фразы, обычные в обращениях к важным особам, их текст с начала до конца перемежался религиозными формулами. После того как письмо было переписано лучшим магрибинским почерком, «добросовестный канцлер» (как называл его ал-Ваззан) заверял письмо формулой, унаследованной Ваттасидами от прежних династий, а затем следовала подпись султана – уникальная каллиграфическая монограмма (алама) из налагающихся друг на друга и переплетенных букв. После этого канцлер запечатывал письмо и туго сворачивал, чтобы скрыть его содержание114.
Сам ал-Хасан ал-Ваззан не имел отношения к султанской канцелярии, но он несколько лет проработал нотариусом в лечебнице для душевнобольных, а во время дипломатических миссий нередко должен был писать письма самостоятельно. Так, в 915/1509 году в Тефзе, в Высоком Атласе, ал-Ваззан – с одобрения султанского военачальника – сочинил поддельное письмо от имени султана Феса, чтобы убедить взбунтовавшихся горожан подчиниться приказам султана115. Следовательно, он был знаком с правилами эпистолярного и дипломатического языка, а также с каллиграфией, во всей
CGA. F. 100r; Ramusio. P. 123–124; Épaulard. P. 137. Ал-Ваззан озаглавил рукопись, подаренную вождю, «La Vita de li sancti Affricani» («Жизнь африканских святых»), но как мы увидим в главе 5, слово «африканский» в то время не употреблялось в Северной Африке, кроме варианта «Ифрикийа» для обозначения области вокруг Туниса и Карфагена. Непохоже, чтобы дядя ал-Ваззана вез с собой книгу о святых людях Туниса и его области, отправляясь к Аскиа Мухаммаду в Томбукту. Однако существовало несколько трудов об отшельниках и святых различных районов Марокко, в том числе биографии святых Южного Марокко ат-Тадили (начало XIII века); святых Феса и его округа ат-Тамими (начало XIII века); об отшельниках Рифских гор ал-Бадиси (начало XIV века); о сорока отшельниках Феса, Мекнеса и Сала ал-Хадрами (середина XIV века) (
CGA. F. 100v–101r; Ramusio. P. 124–125; Épaulard. P. 137–138. Ал-Ваззан описал обмен между одним купцом из египетского портового города Думйат (Дамиетта) и правителем «Гаога», который отвечал на каждый подарок минимум вдвое ценнейшим: купец подарил лошадь, турецкую саблю, кольчугу, ружье, несколько красивых зеркал, гребни, коралловые четки и ножи общей стоимостью около 50 египетских дукатов. Султан дал взамен 5 рабов, 5 верблюдов, 500 золотых монет и 150 слоновых бивней (CGA. F. 391v;
CGA. F. 108r–110r («Alhora el compositore ymaginata la suo opinione disse signore capitano fingete domatina havere recepute lettere del re», «In quella matina scrivemo una lettera incontra mano de lo Re», 108r); Ramusio. P. 131–132 (DAR. F. 25v приписывает замысел подделать письмо «un suo consigliere» – одному его советнику, а не ал-Ваззану); Épaulard. P. 145–147.
