десять или более человек на меня нападут, то и с большою силою ничего с ними не сделаешь, и оберут, а я хоть и был в кураже, но помнил, что когда я, не раз вставая и опять садясь, расплачивался, то мой компаньон, баринок этот, видел, что у меня с собою денег тучная сила. И потому вдруг мне, знаете, впало в голову: нет ли с его стороны ко вреду моему какого-нибудь предательства? Где он взаправду? Вместе нас вон выставили, а куда же он так спешно делся?
Стою я и потихоньку оглядываюсь и, имени его не зная, потихоньку зову так:
– Слышишь, ты? – говорю. – Магнетизер, где ты?
А он вдруг, словно бес какой, прямо у меня перед глазами вырастает и говорит:
– Я вот он.
А мне показалось, что будто это не тот голос, да и впотьмах даже и рожа не его представляется.
– Подойди-ка, – говорю, – еще поближе. – И как он подошел, я его взял за плечи, и начинаю рассматривать, и никак не могу узнать, кто он такой? Как только его коснулся, вдруг ни с того ни с сего всю память отшибло. Слышу только, что он что-то по-французски лопочет: «ди-ка-ти-ли-ка-ти-пе», а я в том ничего не понимаю.
– Что ты такое, – говорю, – лопочешь?
А он опять по-французски:
– Ди-ка-ти-ли-ка-типе.
– Да перестань, – говорю, – дура, отвечай мне по-русски, кто ты такой, потому что я тебя позабыл.
Отвечает:
– Ди-ка-ти-ли-ка-типе: я магнетизер.
– Тьфу, мол, ты пострел этакой! – и на минутку будто вспомню, что это он, но стану в него всматриваться, и вижу у него два носа!.. Два носа, да и только! А раздумаюсь об этом – позабуду, кто он такой…
«Ах ты, будь ты проклят, – думаю, – и откуда ты, шельма, на меня навязался?» – и опять его спрашиваю:
– Кто ты такой?
Он опять говорит:
– Магнетизер.
– Провались же, – говорю, – ты от меня: может быть, ты черт?
– Не совсем, – говорит, – так, а около того.
Я его в лоб и стукнул, а он обиделся и говорит:
– За что же ты меня ударил? Я тебе добродетельствую и от усердного пьянства тебя освобождаю, а ты меня бьешь?
А я, хоть что хочешь, опять его не помню и говорю:
– Да кто же ты, мол, такой?
Он говорит:
– Я твой довечный друг.
– Ну, хорошо, мол, а если ты мой друг, так ты, может быть, мне повредить можешь?
– Нет, – говорит, – я тебе такое пти-ком-пё представлю, что ты себя иным человеком ощутишь.
– Ну, перестань, – говорю, – пожалуйста, врать.
– Истинно, – говорит, – истинно: такое пти-ком-пё…
– Да не болтай ты, – говорю, – черт, со мною по-французски: я не понимаю, что то за пти-ком-пё!
– Я, – отвечает, – тебе в жизни новое понятие дам.
– Ну,
