что да.
Ада помолчала, пригубила вино и, продолжая смотреть на огонь, сказала:
– Здесь хорошо, далековато, но хорошо… – Выдержала паузу. Он мысленно согласился: «Всё так: далеко, но безумно хорошо, так хорошо, как нигде». И он улыбнулся, подтверждая её слова. После этого Ада продолжила:
– Но я обязательно приезжаю сюда каждый октябрь.
– Ты не говорила.
– Мы договорились никогда не обсуждать октябрь.
Что было правдой.
– За Руслика. – Она подняла бокал.
– За Руслика, – отозвался Илья.
Чокаться не стали.
Длинные ноги Ада положила на пуфик – его принёс Илья – и почти лежала в кресле. Сделав глоток, она не вернула бокал на столик, потянулась, что получалось у неё необыкновенно соблазнительно, помолчала, глядя на огонь через бокал, и медленно рассказала:
– Последние два года мне снится один и тот же сон. Довольно часто снится, не реже раза в месяц. Всё время один и тот же сон: я иду по главной улице «Сухарей», я знаю, что осень, но на улице тепло, ярко светит солнце, так ярко, что можно проснуться от пронзительного света. Я жмурюсь на солнце, но мне всё равно немного холодно. Кажется, лёгкий ветерок.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать. – Она подняла брови. – Это важно?
– Просто спросил. – Он пожал плечами.
Короткая пауза.
– Я иду и вижу тебя, справа, ты стоишь у ворот Корчевниковых и разговариваешь с Русликом. Я прохожу мимо и слышу, как Руслик спрашивает: «Кто это?» А ты отвечаешь: «Какая-то девчонка незнакомая».
– Я говорю так о тебе? – удивился Илья.
– Да, обо мне, но я не обижаюсь. Я иду дальше и вижу слева Платона. Он стоит у поворота на нашу улицу и разговаривает с Русликом. Я прохожу мимо и слышу, как Руслик спрашивает: «Кто это?» А Платон отвечает: «Какая-то девчонка незнакомая». Но я не обижаюсь, потому что чувствую, что я – незнакомая девчонка. Меня это не смущает. Я иду по улице, подхожу к дому Розалии, прохожу мимо её ворот, делаю следующий шаг… и оказываюсь в лесу, перед калиткой на мой участок. Солнца больше нет, лес тёмный, мрачный, накрапывает дождь… всё как тогда, в тот день. Я стою перед калиткой и точно знаю, что вы стоите на полшага позади меня. Ты – справа, Платон – слева. Я протягиваю руку, нажимаю на мокрую ручку… и просыпаюсь.
– Всё как тогда, – повторил Бархин.
– Я думала, время лечит, а оно лишь убивает. – Ада пригубила вина. – Идеальный убийца, которому не требуется алиби.
– Это и значит «лечить». – Ада наконец-то оторвала взгляд от камина и посмотрела на Илью, показав, что ей интересно, и Бархин развил мысль: – Когда осознаёшь, что рядом с тобой находится идеальный убийца и ты выбран на роль жертвы, и никакие деньги не могут это изменить – многое перестаёт быть важным.
– Наваливается безразличие?
– Меняются
