аж противно, одно хорошо – не пидор.
А уничтожение аксессуара идёт, послабление орудия убийства, артефакта, вещдока, невольного пока что. А Маргарет дымит, ей жалко Бима, она въехала, она знает что к чему, и что будет, если без этого, аж пованивает – для тех, кто знает чем. А говорить–то не может. Не в сказке потому как, а в реале. Книга, путевые записки, травелоги и тревелеры – это всё после. Режиссёр её после. Постановщик её после. (Сценарист за стенкой, а то с удовольствием бы тоже.) Толстушку Маргарет пользуют. Активно. Спасают главного героя. Как могут, так и спасают. Не по инструкции, но эврикой, спонтаном, вдохновением. Наитие обстоятельств! Реанимэйшн, контроперэйшн: как лошадь на рыси подковать. Кинобля искырдым ужастьдо потолкапо треескивает ипо щёлкивает. Фор интерьер, интервью, во голове, во главе, на сцене. У Бима убима любима юбима уеготова укирьян егорищей… уубийц тоесть. Ещё немного и пожар… у раз, два, три весёлых подружек, у татарских дивчин, с эдакой ответственностью, некоей ей ей отве е е етственностью – нектор расскажет: за Казанью, такой–то километр, номер его, Свияжск в окулярах, координаты. Как избавление Бима от смерти, как творческое, как сигнал: не кури больше, не кури столько как щас хорош баста точка шабаш! Не верь никому. Не отдавайся понапрасну. Изведут тя со свету товарищи твои режиссёры сцуко драные черти. По дури своей, не со зла.
Не хотелось бы. Господи! Спаси! Но, нет у них шансов: гудок паровоза, рядом, как звонок. Драма продолжается. Вторая серия, эпизод первый «диалог». По утверждённому Вельзевулом сценарию: красная печать, сургуч: никаких поправок нахрен!
***
– И хватит, хорош, хорош… – спохватился Бим через пару минут… такой паузы, – я, мужики, честно, что–то уже по трубчонке соскучился…
– А это… – только и успел вымолвить Кирьян Егорыч, как Бим выхватил у него трубку и ловко вставил в пасть. Которая – дырка для еды, а иногда и для куренья; всё своё, разумеется, – э–э–э!
– Что э–э–э? – произнёс Бим уголком дырки для еды: круг в сжатом виде имеет уголки, – пф, пф, пф, хорошая у тебя… эта трубчонка, Кирюха… мне–то похуже выдал.
– Чего ещё? – удивился Кирьян Егорыч.
– Дырочка в ней во какая махонькая. Как целочка у.… – и Бим показал щепоткой, какая махонькая дырочка бывает у шестиклассниц.
Theorist chuеv!
– Это по дружбе хуже, а если на время, то и так сойдет.
– Ха–ха–ха.
Шерлок Холмс выкуривал одну трубку за шестнадцать минут тридцать шесть секунд. Добр–молодец Бим справился с трубкой за семь минут четырнадцать секунд, не оставив товарищам на братскую взаимопомощь ни шанса.
Одна–а–ако! Переборщили! Провалили операцию нейтрализации. Жди теперь… повезёт, чи нет…
– Табак, как табак. Донской вроде. «Сигареты всё равно лучшей и дешевшей», – сказал Егорыч.
Корявить язык – это такой прикол у взрослых детей. А где ещё искать шутку, как не в достойной беседе?
– Мы путешествуем.
