прикажу? – тоненько произнес он. – Наконец-то ты спросил об этом, Гилленстерн, вместо того чтобы решать за меня и говорить за меня и от моего имени. Очень рад. Отныне пусть так и будет. С этой минуты ты будешь молчать, Гилленстерн, и слушать приказы. И вот первый: собирай людей, вели положить на телегу Эйка из Денесле. Мы возвращаемся в Каингорн.
– Ваше…
– Ни слова, Гилленстерн. Госпожа Йеннифэр, благородные господа, я прощаюсь с вами. Я потерял на этой экспедиции немного времени, но и получил многое. Многому научился. Благодарю вас за слова, госпожа Йеннифэр, господин Доррегарай, господин Богольт. И благодарю за молчание, господин Геральт.
– Король, – сказал Гилленстерн. – Как же это? Что же это? Дракон уже вот-вот. Руку протянуть. Король, твоя мечта…
– Моя мечта, – задумчиво повторил Недамир. – У меня ее еще нет. А если я здесь останусь… Может, тогда ее у меня уже не будет никогда.
– А Маллеора? А рука княжны? – не сдавался канцлер, размахивая руками. – А трон? Король, тамошний народ признает тебя…
– В задницу тамошний народ, как любит говорить господин Богольт, – засмеялся Недамир. – Трон Маллеоры и без того мой, потому что у меня в Каингорне триста латников и полторы тысячи пеших против их тысячи зазнавшихся щитников. А признать меня они и без того признают. Я до тех пор буду вешать, сносить головы и волочить по улицам лошадьми, пока меня не признают. А их княжна – это жирная телка, и плевать мне на ее руку, мне нужна только ее… короче, пусть родит наследника, а потом я ее все равно отравлю. Методом мэтра Козоеда. Довольно болтать, Гилленстерн. Приступай к выполнению полученного приказа.
– Воистину, – шепнул Лютик Геральту, – он многому научился.
– Многому, – подтвердил Геральт, глядя на холмик, на котором золотой дракон, опустив узкую треугольную голову, лизал ярко-красным раздвоенным языком что-то такое, что сидело в траве около него. – Но не хотел бы я быть его подданным, Лютик.
– И что теперь с нами будет, как думаешь?
Ведьмак спокойно смотрел на маленькое серо-зеленое существо, трепыхавшее крылышками летучей мыши рядом с золотыми когтями наклонившегося дракона.
– А как тебе все это, Лютик? Что ты об этом думаешь?
– Какое значение имеет, что я думаю? Я поэт, Геральт. Разве мое мнение кому-то интересно?
– Интересно.
– Ну так я тебе скажу. Я, Геральт, когда вижу гада, змею, допустим, или другую ящерку, то меня аж тошнить начинает, так я этим паскудством брезгую и боюсь. А вот этот дракон…
– Ну?
– Он… Он красивый, Геральт.
– Спасибо, Лютик.
– За что?
Геральт повернул голову, медленно потянулся к пряжке ремня, наискось пересекавшего грудь, затянул его на две дырочки. Поднял правую руку, проверяя, в нужном ли положении находится рукоять меча. Лютик смотрел на него, широко раскрыв глаза.
– Геральт! Ты собираешься…
