отвлекаясь от их смысла.
На пробу я попыталась подумать что-то на своем родном русском языке. М-да… вот тут начиналась путаница. Потому что я вроде как думала знакомыми словами, а на поверку под нужные образы мгновенно всплывало совершенно другое звуковое сочетание.
Нет, по-русски мне вряд ли придется тут с кем-то общаться, но все равно обидно.
За размышлениями я как-то упустила из виду соседок по столу, да они и не рвались общаться, шушукались между собой. Перед тем как улетучиться, моя недобровольная провожатая буркнула, что это и есть моя «группа», с которой мне потом надо будет идти на занятия.
Кстати, лица оказались знакомыми, именно эти девчонки мелькали на моем этаже после экстремальной побудки, из чего я сделала вывод о том, что они тоже новенькие. Впрочем, я могла и ошибаться, просто подумалось, что вряд ли меня определят в группу «старослужащих».
– Говорят, немая.
– Да ты что… жалость какая. А я думала, послушаем эльфийское пение, мне матушка рассказывала, это божественно…
– Пфы! Наслушаешься еще. Через месяц уже новую пришлют, вот увидишь.
– А эту?!
– А что эту? Или подарят кому-нибудь, или вообще… Говорят, они пауков так откармливают.
– Врешь ты все!
– Ага, только эльфийские девы в этом месте долго не живут.
– Да ты откуда знаешь, сама всего две недели…
– Зато я умею слушать. А жаль… светлые девы в жертву чудовищу – это романтично, но грустно.
Я тоже умею слушать и с детства со своим слухом вечно слышала разговоры, для моих ушей не предназначенные. В данном случае шептались две очень симпатичные девочки вполне человеческого вида, то есть ни крыльев, ни экстремальной раскраски.
Мы всей толпой шли на первое утреннее «занятие». Они впереди шагов на десять, а я приотстала и с любопытством рассматривала затейливую резьбу по белому мрамору – дорожка, вымощенная лазурной плиткой, вилась между павильонами и беседками, преимущественно каменными.
Та, что мечтала послушать эльфийское пение, умилительно пухленькая длиннокосая брюнеточка с нежной сливочно-персиковой кожей, все время на меня оглядывалась, и ее круглые ореховые глазки испуганно и с любопытством блестели. Вторая, высокая блондинка с фигурой валькирии, выступала так же уверенно, как и говорила. Еще три или четыре девицы, завтракавшие за соседним столиком, убежали далеко вперед и на меня даже не оглядывались.
Пришлось поспешить, потому что весь этот гаремный комплекс напоминал очень красивый мраморный лабиринт, и блуждать по нему в одиночестве у меня пока не было ни малейшего желания.
Ну что сказать о занятиях? Радовало то, что читать и писать я умею. Правда, при попытке «начертать» на листе светло-кремовой плотной бумаги заданное стихотворение мой мозг вошел в суровое противоречие с моими же руками.
Я уже говорила, что рисовальщица
