не отвечает ей, лишь мрачно уставляется вперёд. Его челюсть напряжена, а сам он даже не шевелится. Ощущение, что перед нами натянутая струна, которая вот-вот рванёт.
И наверняка это чувствую не только я, потому что напряжённая тишина на некоторое время виснет в воздухе. Не знаю, что делать. Может, самой вмешаться?..
Неловко и осторожно беру часы с коробочкой, но на меня никто не обращает внимания, ведь в этот момент Слава заговаривает:
– Мы договаривались на квартиру. Я тоже откладывал на это бабки в общую тару, и не для этого убогого дерьма, – его слова звучат так резко, что воспринимаются ударами. Даже для меня, а каково Максиму Леонидовичу?
Уверена, что он старался, выбирая эти часы. Кстати, довольно красивые, стильные, с приятной глазу золотой отделкой и натуральной кожей. Ласково поглаживаю их, будто это может смягчить ситуацию. Ну почему Слава так жесток? Неужели не понимает, что раз его отец не смог выполнить обещание насчёт квартиры, то тому наверняка есть весомые причины? Наверное, у него возникли сложности на работе или типа того…
– А мне нравятся, – стараюсь говорить как можно увереннее, без осуждения или мягкости. – Красивые часы, а насчёт квартиры я думаю, что…
– Всем пофиг, что ты там думаешь, – зло перебивает меня Слава, смерив недовольным взглядом, который ещё и почему-то задерживает у меня на губах. А потом резко уставляется на своего отца: – Пап, что за фигня? Я должен поверить, что у тебя резко пропали наши бабки?
Максим Леонидович наконец приходит в себя из оцепенения, или что там мешало ему всё это время что-либо говорить. Он строго смотрит на сына и тяжело вздыхает.
– Вячеслав, выбирай выражения, – чеканит так, что любой бы прислушался. – В восемнадцать лет мало кто живёт отдельно от родителей. Я знаю, что мы договаривались, но возникли обстоятельства.
Как по мне, исчерпывающе сказано. Но Слава только ухмыляется, ничуть не впечатлённый ни тоном, ни словами.
– Эти обстоятельства? – насмешливо уточняет, кивком указывая на нас с мамой.
Леденю от такого пренебрежения в его голосе и уничтожающем взгляде. Эмоции эмоциями, но за маму обидно. Даже больше, чем за себя. Вижу же, как ей неудобно.
– Слава! – сурово одёргивает Максим Леонидович.
Но у моего сводного братца, похоже, тормоза напрочь отказывают.
– Где будет учиться Ксюша? – выпаливает резко.
Хмурюсь от такого внезапного вопроса и перевода на меня. Максим Леонидович тоже явно не рад услышанному. Сжимает челюсть, прежде чем, помедлив, сдержанно ответить:
– В твоём университете, но это не то, что ты думаешь. Она сама поступила.
– Ага-да, – скептически и недобро ухмыляется Слава. – Верю.
Вспыхиваю. К чему он клонит вообще? Да, отчим дал мне наводку и помог попасть в конкурс, но при чём тут это?..
– Я сдавала вступительные, – почти враждебно сообщаю. Слишком уж задевает это его отношение к нам с мамой.
Слава
