верим в это. Но, по-видимому, это не всегда правильно, и как раз сейчас мы с этим и столкнулись: увидели, как мало рационального объяснения. Наше знание, что Ньютон гений, само по себе ещё не рождает в нас почитания к нему. Поэтому тебе и хочется не просто знать, что Франц гений, но почему он гений. Тем более что в случае с Ньютоном есть хоть какое-то объяснение, а в случае с Францем – никакого. Разве не так?
– Вот ты меня понимаешь! – Варвара признательно погладила его по руке.
– Но почти совсем не знаю! – засмеялся он. – И к чему мы пришли? Мне кажется, надо копать дальше. Надо признать, мой пример с Ньютоном был не очень удачным, мне кажется, он нас только запутывает.
– Почему? – удивилась Варвара.
– Потому что Ньютона при жизни признавали гением, а Франца – нет, – объяснил Киш. – О чём это говорит? О том, что открытия сэра Исаака соответствовали духу и чаяниям времени, а то, что делал Кафка, по-видимому, не соответствовало. На самом деле, с падением Луны и Солнца, я слегка загнул. Ляпнул, не подумав. Думаю, всё было немного не так. Ещё лет за пятьдесят до Ньютона Паскаль – не тот самый Паскаль, который открыл законы давления, а его отец – писал тому самому Ферма, что современной им науке, в сущности, ничего не известно о тяжести и падении тел. А до этого был Галилей со своими знаменитыми опытами по бросанию шаров с Пизанской башни. По-видимому, этот вопрос тогда стоял в научной повестке дня и был одним из центральных. Почему так, не знаю. Возможно, это связано с тем, что первое из пяти доказательств Фомы Аквинского – Фома логически доказывал существование Бога – первое доказательство было как раз через движение. Но, может, и не так, и всё дело было в завершении Ренессанса и переосмыслении наследия античности. Ведь что такое Ренессанс? Это, как пел Высоцкий, «Тишина и безветрие, красота и симметрия» – ясность мира и подражание античной гармонии. Но когда-то Ренессанс должен был закончиться. Понято, что эпохи не начинаются и не заканчиваются в один прекрасный день, но, если брать символические точки отсчёта, то началом Возрождения следует считать (многие так и считают) речь Петрарки, когда его короновали королём поэтов: в ней он и произнёс само слово «Ренессанс». А символическим окончанием Возрождения я бы назвал именно тот момент, когда Галилей полез на Пизанскую башню и стал сбрасывать шары. Он же не просто так туда полез, у него был план, идея. Он заранее знал, что шары одинакового размера будут приземляться одновременно независимо от массы. На эту мысль его навёл Аристотель. Для Ренессанса Аристотель – Академия наук и Нобелевский комитет в одном лице, наивысший научный авторитет. В отношении падения тел Аристотель, по-видимому, рассуждал так: то, что трудней оторвать от земли, то легче и, соответственно, быстрее падает, а то, что легко поднимается, то и не спешит падать. Интуитивно это, наверное, так и воспринимается. Я думаю, если бы в школе не рассказывали про Галилея, наверное, большинство людей и сейчас так считали бы. Но что сделал Галилей? Он обнаружил логическое противоречие: если к тяжёлому телу присоединить лёгкое, подумал он, то оно должно
