в положенном для таких случаев фраке, «чтобы официально засвидетельствовать уважение новому самозваному президенту Адольфу Гитлеру». За несколько дней до этого события испанский посол в беседе с Доддом высказал мнение, что придется пожать руку Гитлеру, хотя, по признанию испанца, «даже мысль о том… ему противна». Додд согласился, что нельзя оставаться в стороне, что это дело государственной важности.
В Президентском дворце во внутреннем дворе Додда встретили застывшие по команде «смирно» солдаты. Здесь присутствовал весь дипломатический корпус, включая папского нунция, который перед этим почти месяц находился в госпитале, а также французского посла Франсуа-Понсэ, которому Гитлер однажды заявил, что не желает больше никогда с ним видеться. После того, как в конференц-зале собралось около 50 дипломатов, в зал вошел Гитлер, его сопровождали Нейрат, Бюлов и Бассевиц. Папский нунций, «как принято в подобных случаях, прочитал свою речь, поздравляя политического и религиозного врага Рима с тем, что он успешно узурпировал пост Гинденбурга». Под конец нунций незаметно коснулся другой темы, тонко предостерегая Гитлера против развязывания войны, хотя, как заметил Додд, все присутствующие понимали, что это и есть главная цель гитлеровского режима.
Гитлер сообщил (он говорил по-немецки), что Германия намерена демонстрировать другим нациям только свою доброжелательность и миролюбие. Когда Гитлер закончил свою лживую речь, он «по всем правилам этикета подошел к нунцию, поклонился и пожал ему руку». «Если уж до конца соблюдать проформу, – саркастично подметил Додд, – он мог бы даже обнять его». Затем диктатор подошел к французскому послу. «Минуту или две они о чем-то тихо говорили по-немецки самым дружеским образом». Прием, оказанный Гитлером Черрути, был несколько более прохладным, Додд поневоле отметил, что «итальянский посол не обладал светским лоском – savoir faire – французского дипломата и не мог скрыть свою неприязнь, поскольку ненавидел фашизм так же, как и его жена, венгерская еврейка, изящная и утонченная женщина».
Когда очередь дошла до японского посла, Гитлер подчеркнуто поблагодарил его за посещение им прошлой осенью съезда нацистской партии в Нюрнберге, видимо, это был упрек французскому, английскому, испанскому и американскому послам, которые не появлялись на двух последних нюрнбергских съездах. Наконец, Гитлер приветствовал Додда, который в ответ поспешно подчеркнул, что мирный тон речи будет с одобрением отмечен в Соединенных Штатах, особенно президентом Рузвельтом, который просил Додда передать фюреру, что «миролюбивые речи подобного рода всегда интересовали его». Гитлер поклонился и коротко ответил так, «словно он сам принадлежит к числу пацифистов, которых он в действительности всегда публично осуждает». Когда фюрер отошел, Додду стало не по себе – он почувствовал, что Гитлер не уловил его иронии и решил, что американский посол в самом деле поверил ему!
Додд писал, что никогда не видел
