устах показывать руками какие-то размеры. (Так обычно рыбаки, хвастаясь друг перед другом, показывают размер своего улова – длину, толщину). Служанки с завистью и с восхищением вставляли обратно свои отпавшие челюсти и одобрительно цокали языками. (Ох уж эта женская солидарность!)
– Ирина, – обратилась она к служанке, – ты оправь юбку, а то всё наружу. В шатре там поищите коробочку из тиса. И смотрите у меня, я запомнила, сколько там мази. Шеи поотворачиваю. Спрячьте до вечера.
В доме епископа была аскетичная обстановка: голые стены, лавки вдоль них и огромный стол со стульями по сторонам с высокими прямыми спинками. (Придётся оправдать славян, это не они, нет, это по приказу епископа всё ценное, что могло привлечь внимание славян, было убрано и запрятано куда подальше). За столом были ещё раз в подробностях изучены все условия союза Владимира и базилевса. На вопрос епископа, как быть с крещением, Владимир вздохнул, улыбнулся, что-то вспомнив, и ответил кратко по делу:
– Ну, в жизни не встречал такую, – тут он спохватился и продолжил более дипломатично, – такую узенькую, в узелок завязанную… Как ты сказал? А-а, проблему. До этого доводилось мне иметь дело только с такими, что были и ширше, и глыбже… Вижу, шо христианство толк… в таких проблемах понимает лучше, чем всякие там язычники. И лучше такая кровь подлинной невинности, чем кровь от мечей. А счас тороплюсь… Вот завтра с утра и приму крещение.
…Князь вышел из шатра в одной рубахе и вздрогнул от утреннего ветерка с морских просторов. От костров призывно повеяло запахом еды, сдобренным дымком. Владимир зевнул и, сладко потянувшись, протер кулаками глаза. Костры в лагере поддерживались всю ночь челядью и дружинниками по очереди. Над морем вставало солнце. Владимир пошёл навстречу его свету и, по обычаю язычника, шёпотом восславил светило. Из-под одной из повозок вылез бородатый нетрезвый детина в грязно-белой льняной рубахе и поплелся по нужде следом за князем. Он свернул с тропинки и оказался в низине позади Владимира, который неспешно поднимался всё выше и выше. Дружинник выбрал место и присел на корточки, не спуская глаз с князя. Князь оказался на вершине скалы, и в тоже время его фигуру поглотило солнце.
– Вот те на… – кряхтя от натуги, удивился детина. – Княже в красно солнышко обернулся… Чур меня, чур!
Сделав свое дело, он ещё раз глянул на князя. Князь и вправду сменил человечье обличие: превратился в скалу с человечьими признаками и отбрасывал от себя лучи во все стороны. Детина доковылял на своих непослушных ногах до повозок, где из одной из них вытащил бочонок с брагой и, не обращая внимания на негодующий гомон полусонных побратимов, жадно прильнул к нему. Потом он перевел дух и, оглядев всех, гулким басом известил:
– Русичи, диво-дивное счас только углядел. Оборотень наш княже!
Дружинники забухтели, требуя доказательств или чуда, или трезвости оратора.
– Да клянусь песьей головой своей тещи! А кто не верит – ступай, глянь своими зенками сам. Вон он там! – показал
