более раскрепощенного образа жизни
Когда в котловане непостроенного Дворца Советов расплескался бассейн «Москва» (1960), по городу пошла присказка: «Был храм, потом хлам, теперь срам». Купание в черте города было привычным делом, а открытые бассейны стали частью хрущёвского плана по повышению рождаемости, так что острота этого противопоставления связана только с тем, что раньше место бассейна занимал храм Христа Спасителя (а многим набожным москвичам еще долго казалось, что поднимающийся над водою пар образует его силуэт). И хотя бассейн вроде как не был виноват в гибели храма (а наоборот, символизировал новую эпоху – честную, искреннюю, обнаженную «оттепель»), в конце концов пришлось почить в бозе и ему.
Предавшись метафизике, нельзя не сказать, что вообще-то именем «Москва» изначально назывался совсем другой бассейн – нынешняя «Чайка». Он появился немного раньше и в отличие от «Москвы» имел гораздо более внятный образ. Правда, невзирая на то что построена «Чайка» к Фестивалю молодёжи и студентов 1957 года, архитектура ее была не то чтоб очень молодежна: над входом поднималась овальная ротонда, которую фланкировали белоснежные беседки с колоннами. Впрочем, позже критики напишут, что «авторы уклонились от характерного в те годы прямого заимствования форм и деталей, сохранив при этом присущую подлинной классике гармоничность пропорций», то есть проявили еще не очень присущее эпохе диссидентство. Ансамбль с наземным павильоном станции метро «Парк культуры» и Провиантскими складами действительно получился гармоничным, особенно тонко вторят ампиру складов полуциркульные окна бассейна. При этом авторы не впали ни в украшательство (как в бассейне ЦСКА 1954 года), ни в гигантизм (как в лужниковском бассейне 1956 года), а создали необычайно уютный, по-настоящему парковый комплекс – даром что в старинном саду дворца великого князя Михаила Павловича (правда, сам ампирный шедевр Афанасия Григорьева испарился еще в конце XIX века).
Разрез
План цокольного и 1-го этажей
Но именно эти историзирующие детали уйдут при олимпийской реконструкции – хотя в конце 1970-х классика переживала очередное рождение, а в воздухе отчетливо запахло культом личности. При этом новые авторы не только вежливо консультировались со старыми (что в архитектуре вообще большая редкость, а потому будет отмечено в прессе как образец профессиональной этики), но еще и сумели привнести в архитектуру комплекса то, чего ему явственно недоставало, – дух шестидесятых. Полностью прозрачный объем второго этажа (где расположился теннисный корт) был сделан в лучших традициях ранней хрущёвской архитектуры, но еще и перекрыт гнутыми деревянными балками, символизирующими волну. Это был не первый опыт работы с клееной древесиной в общественном здании, но первый прорыв дерева на московские фасады – после десятилетий забвения. Правда, сделать весь объем в дереве (как было запроектировано) строители не сумели, но и на эти балки до сих пор водят смотреть студентов, демонстрируя выносливость материала в агрессивной среде.
Вид
