империи, не доводя ситуацию до точки накала страстей. Сам по себе возникает любовный треугольник, где он любит её, а она любит Бога. И ничего с этим сделать невозможно, поскольку избранная пассия фанатично предана новой вере, поверив словам очевидца дел христовых. Ради любви человек может стерпеть многое, закрыв глаза на очевидное. Именно вокруг этого будет строить дальнейшее повествование Сенкевич, уводя читателя всё дальше в дебри христианской морали.
Часто так случается, что гонимый очень быстро превращается в гонителя, стоит только дать ему возможность спокойно вздохнуть. Подобное случится немного погодя, окончательно подорвав могущество Рима, а пока христиан нещадно преследуют, уничтожая любыми средствами, с удовольствием позволяя разрывать их тела на арене. Дай волю меньшинству, как оно в скорое время станет преобладающей силой, стирая всех бывших обидчиков, а также случайно оказавшихся рядом. Кто будет против веры христовой, того уже христиане будут жестоко пытать, да отправлять на костёр, а пока они продолжают страдать сами, истово надеясь заслужить право на последующее вечное блаженство.
Император Рима получился у Сенкевича чрезмерно слащавым. Генрик через раз говорит о воцарении Нерона, не пожалевшего ради власти отправить мать на тот свет раньше времени. Трудно, спустя почти две тысячи лет, воссоздавать чей-то портрет, даже основанный на использовании сведений его современников. Всё равно Сенкевич исходит из собственного понимания характера человека, не имея возможности почувствовать себя властителем могущественной империи. Было решено сделать Нерона самолюбивым, склонным к искусству человеком, но при этом далёким от политики. Жизнь Рима идёт стороной, как и сама фигура Нерона, поскольку Сенкевича интересует только возможность бросить спичку во имя необходимости поджечь город, чтобы артистически настроенный император смог создать нетленное творение о погибающем городе. Генрик написал именно такой портрет, и он вполне сошёл за правду. Почему бы не быть Нерону именно таким. В конце концов, совершенно неважны мысли императора, когда автора беспокоит совсем другое.
Описать окончательное падение Рима у Сенквича всё-таки не получилось. На страницах книги оказывается много информации, свидетельствующей об утрате былого могущества, но читатель знает, что такое положение дел скоротечно, поскольку Рим ещё не достиг того могущества, которое ждёт его впереди. Безусловно, со временем Рим всё равно падёт, и не Нерон тому виной, и не христиане, а гораздо большее количество навалившихся проблем, преследующих любое крупное государство. Рим мог развалиться изнутри, и его основательно подтачивали черви гуманизма, разложившие стойкое общество на мягкие элементы.
Совершенно не стоит забывать, что в конце XIX века (время написания книги) общество сильно лихорадило, поскольку быстро набирали оборот социалистические идеи и технический прогресс. «Камо грядеши» стоит больше рассматривать под углом влияния
