Когда он попытался подняться, Лахудра подошла к нему вплотную, поставила свою тяжёлую ногу в чёрном сбитом ботинке на его тонкую с кадыком шею, и, сверкая глазами, тихо прошипела, глядя исподлобья:
– В следующий раз – убью.
Вечерами, в выходные, Лахудра ходила к соседке Машке, девочке младше Лахудры на три года, смотреть телевизор. Иногда, когда родители Машки уходили в кино или на вечеринку, Лахудра за ней присматривала. Они давали ей рубль за посиделки. Легко заработанный рубль складывался в копилку. Машка и Лахудра смотрели телевизор и ели, что было в холодильнике. Плавленые сырки, колбасу, холодец. Машке было семь, она только что пошла в первый класс. Тридцать первого августа Лахудра под покровом темноты нарвала с клумбы соседнего дома георгинов и подарила Машке, чтобы та понесла их в школу. Машкины родители забыли купить букет накануне. Цветочные магазины были уже закрыты. Машкины родители не знали, что делать, когда Лахудра вдруг принесла в девять часов вечера розовые георгины. Машка обняла Лахудру из благодарности. Машкины родители, что поразило Лахудру, тоже обняли её. Они не знали, откуда Лахудра достала георгины, но были явно рады. Они не могли поверить, что так проштрафились. Машкина мать сказала Лахудре, что её брат умер два дня назад, и они забыли про первое сентября, что было, по их мнению, непростительно. Похороны были назначены на третье сентября. Проявление их нежности обескуражили Лахудру. Впервые Лахудра почувствовала, что кто-то был ей благодарен за услуги.
Открытое выражение эмоций не приветствовалось в её семье. Лахудра часто вспоминала, как она провела лето в Федякино в 1965 году с сестрой её бабки Феклой, которая поднимала Лахудру в пять часов утра, шлёпая её по щекам мокрой тряпкой, предназначенной для вытирания кухонного стола. Тряпка всегда воняла кислым молоком.
– Наталка, – орала она. – Поднимайся! Пора курей кормить, ломай тебя родимец!
Лахудра всегда была голодная. Фёкла накладывала ей манную кашу в глубокую тарелку, приговаривая:
– Бесплатно кормить не буду.
Каша казалась Лахудре деликатесом. Она была на молоке и с маслом. У Фёклы была корова. Каша была сладкой, ароматной и горячей, отчего дымилась, проникая в ноздри Лахудры, как опиум. Аромат возбуждал её. В эти моменты ей хотелось жить. Лахудра всегда просила добавки, потому что во время еды она чувствовал себя наиболее комфортно и спокойно. Нервозность и чувство одиночества пропадали. Лахудре казалось, что она в раю, если бы он существовал на Земле. Там давали всем манную кашу без ограничений. Она всегда старалась продлить удовольствие, ела медленно.
Постепенно, Лахудра становилась всё толще и толще. Фёкла начала её спрашивать:
– Сколько ж можно жрать? Итак жирная, как боров.
И потом, вытирая руки грязным фартуком, смеясь ворковала:
– Ну ладно, жри, мне не жалко. Ты же Дунина внучка. Твоя бабка спасла меня один раз, когда мы были детьми.
