свои руки к ребёнку, но Игорь и пальцем тронуть его не даёт.
– Ты что здесь делаешь? – цедит сквозь зубы.
– Как что?! – женщина, топнув ногой, указывает на няню. – Зина позвонила! Сказала, что Льву плохо! Меня зовёт! Ты видишь, что ты наделал? Травмируешь психику ребёнку!
Не хочу я быть на месте этой Зины, потому что Покровский буквально убивает её глазами. Мысленно разрезает на кусочки и скармливает собакам. Но, надеюсь, это всего лишь мои ощущения от напряжённой атмосферы.
– Я разве не говорил, чтобы вы не звонили ей?
Зинаида теряется, разводит руками.
– Я сначала Марии Георгиевне позвонила… Но как только вы мне сказали, что не надо, я тут же всё отменила! Но он так громко плакал, Игорь Викторович! Я не знала, что делать!
– И правильно сделала! – вмешивается Маша.
Боже, почему я стала свидетельницей всего этого? Не хочу лезть в эту семью! Но отчего-то продолжаю стоять, смотреть на Огонька, который жмётся к папе. На каждую попытку мамы взять его он истошно кричит. Неужели она так сильно нанесла ему травму ногтями? Не думала, что малыши в этом возрасте это понимают…
Да и уверенности в том, что поцарапала его в прошлый раз именно она, у меня нет.
Но почему-то же он так её боится?
– Зинаида, отнеси Льва в его комнату, – чеканит Покровский. – С тобой поговорим позже.
Пытается отдать мальчика, но он только сильнее вцепляется в отцовскую шею.
– Апа-а-а, – протягивает, будто зовёт его. И смотрит на меня своими бусинками, от которых желудок скручивает, а дыхание пропадает.
– Давайте его мне, – выпаливаю, не задумываясь. Слишком много на себя беру, раз думаю, что он усидит у меня на руках, но… Пусть плачет, кричит, но хотя бы не слышит ругань родителей.
Игорь Викторович кивает. И, на удивление, Огонёк сам идёт ко мне, прижавшись головой к моему плечу.
– А она что здесь делает? Какого чёрта, Игорь? Она что, твоя любовница? Почему ты доверяешь ей нашего сына? Что она вообще забыла в нашем доме?
– В моём доме, Маша! – повышает голос, похожий на гром.
Меня снова передёргивает, и я ощущаю на себе, как сжимается маленький Львёнок.
Хочется плюнуть в лицо Маши, но я обнимаю мальчика, успокаивая.
– Мы можем пойти на второй этаж? – смотрю на роскошную закруглённую лестницу.
– Да.
– Нет! – снова протестует Маша. – Я не разрешаю! Ты с ума сошёл? А вдруг она воровка? И, пока мы здесь, что-нибудь украдёт?
Я недослушиваю весь этот бред. Быстро ретируюсь, поднимаясь по лестнице. Но кое-что заметить успеваю. Покровский бесцеремонно хватает свою жену за запястье, дёргает её так, что она чуть не падает. И, кажется, тащит её в коридор. Но ор Маши тише не становится, наоборот, только усиливается, потому что та начинает кричать.
Поднимаюсь на второй этаж с безумно колотящимся сердцем.
Нахожу детскую, которая как раз была открыта. Захожу в
