лице.
– Малышка Ари, доброго дня! Прости, что не позвонил с утра; начали переговоры совсем рано и только освободились. Всё успешно, вроде, нам дали добро на открытие заведения, остаются формальности.
– Ри! – взволнованный голос сестры нежен, – очень рада тебя слышать и узнавать из твоих уст приятные новости! Дизайн утвердили? Когда ты вернешься домой?
– Дизайн – да, но у нас остается запара с документами. Я подписал прошение Ольшевскому, чтобы он поспособствовал ускорению процесса изучения бумаг специалистами; обещают за месяц-полтора все согласовать…
Вместо дежурных фраз хотелось кричать о другом, рассказать о морском порту, о том, как с лица чуть не слетела маска. О перестрелке со жнецами и о том, как выгодно заведение будет расположено для целей "Анцерба". Спросить, все ли спокойно дома, выполнена ли запланированная роспись стены и достаточно ли рассудительно ведет себя Ариса, не подвергает ли жизнь лишнему риску… Но вместо это Харрисон продолжил:
– Дома буду, наверное, дней через шесть. Подпишу свои финальные бумаги и выдвинусь обратно. Благо, внутренние границы никакие не пересекаю, так что обошелся без пачки бумаг и часов на таможенном посту, – в попытке пошутить скользнула усталость и ядовитая насмешка. – Как работа с фресками храма?
– Работаю. Сегодня опоздала немного, правда, но все в порядке…
Это, наверное, стало особенным умением – находить истинный смысл за непримечательными фразами. Ариса рассказывала последние новости, а сердце Харрисона начинало биться спокойнее и ровнее. С сестрой все в порядке. С семьей все в порядке. Еще час прожит в безопасности. И от понимания, что дом цел и невредим, мужчина ощущал себя сильнее. Маленький кораблик, выполнивший опасный маневр среди скалистого морского лабиринта… И на короткий миг все остальное теряло смысл и значение; оно в принципе все теряло смысл и значение – "Анцерб" жил и действовал здесь и сейчас, что происходило за пределами его существования мало волновало. Но где-то внутри Харрисон знал, что такое отношение напрасно, что оно губительно и влечет беду к хранимому Обергом очагу зачатка западного диссидентства.
Также губительно, как и "новая кровь", несущая за собой открытую агрессию.
И Харрисон с ужасом понимал, что и сам является этой новой кровью; понимал, что желание мести туманит рассудок и завязывает плотной лентой глаза. Месть никого не возвратит. Не повернет времени вспять. Но как забыть тот вечер в родном доме? Как стереть из памяти лица родителей и крик крошки Арисы? Как убить в себе того маленького, слабого и напуганного Харрисона в пустом темном коридоре? Мальчика, который отчаянно хотел все исправить?
–.. и тогда он перенес день сдачи росписи на целую неделю, представляешь? Хотя мы говорили, что даже первоначальные сроки просто сумасшедшие в своей нереалистичности. Наши мастера еще не завершили мозаику на фронтонах, еще не завершена роспись свода… Они
