вспомнил…
О чем он там вспомнил, Рэйна так и не узнала. Сзади подошел Далтон, и она ощутила, как часть ее выходит из тела. Произошло это незаметнее, чем если бы она заснула. Вот перед ней Нико продолжает говорить, переводя дух, а вот она уже у раскрытого зева бездны, которая – стоило подождать еще чуточку – сменилась раскрашенной комнатой.
Ее ритуал начался посреди ночи. Занавески были плотно задернуты, а в очаге пылал огонь. В духоте влажный воздух обволакивал склизким коконом.
Через мгновение из темноты навстречу Рэйне вышел некто в белой накидке.
– Привет, Рэйна, – низким голосом промурлыкала Париса.
«Вот сука», – мысленно выругалась Рэйна, а проекция Парисы чуть заметно улыбнулась, скинув с себя накидку.
Тристан
– Интересно, – прямо заметил Каллум, сидящий между настоящей Парисой и Тристаном. С этого места ему открывались все прелести Парисы-призрака, которая в голове у Рэйны под накидкой оказалась нага. Видимо, это был один из тех вероятных, исключающих гибель исходов, в который Далтон – да и Атлас, выглядящий, как обычно, нагло-самодовольным, – не посчитали нужным вмешиваться.
Не желая комментировать, Тристан отодвинулся от Каллума и ненамеренно оказался ближе к Нико. Тот напрягся, явно раздираемый каким-то внутренним противоречием. Казалось, он вот-вот что-то скажет… Но Тристан пренебрежительно отвернулся. Не важно, чего хотел Нико, это могло и подождать.
Живая Париса пожала плечами, следя за симуляцией.
– У меня не такая грудь, – сказала она.
– Верно, – согласился Каллум. – И, кажется, Рэйна ошиблась еще кое в чем. – Он скосил взгляд на Парису. – У тебя вроде шрам в верхней части бедра?
«Да, – подумал Тристан, – сморщенный рубец в форме солнца с лучами». Он невольно вспомнил, как касался его, нежно обводя большим пальцем.
– Это ожог, а ты отвратителен, – невыразительно ответила Каллуму Париса.
Каллум, хихикая, немного съехал со стула.
– Мне что, ограничивать себя в своих наблюдениях? Ты ведь его не скрывала.
Проекция Парисы шагнула к Рэйне, но та отступила.
– В отличие от тебя, – сказала она своей версии Парисы, – мне, для того чтобы что-то почувствовать, не нужно себя эротизировать.
– Верно, – сказала Париса-проекция. – Тебе для этого требуется куда больше.
– В яблочко, – пробормотал Каллум.
– Заткнись, – велела ему живая Париса, хотя в ее голосе по-прежнему слышалась какая-то пустота. Она не спорила. Тристан и рад был бы поломать над этим голову, но тогда Париса точно услышала бы его размышления, поэтому он спешно отказался от своей затеи.
А она скосила на него взгляд и с легкой усмешкой произнесла у него в голове: «Уж будь любезен».
Париса наблюдала за Рэйной, скрестив на груди руки.
– Как-то непримечательно, не находите? – вслух сказала она.
– Почему? –
