прекратилось извечное тиканье. Вся его жизнь, и время, и пространство сошлись в одном месте и в одной точке времени. В одной точке. Критической точке. Он протянул Карту. Сухие, искореженные артритом пальцы сжались на другом конце светящегося прямоугольника, слегка запахло паленым, в воздух унеслись тонкие полоски дыма. Земба почувствовал, что Человек Со Стены тянет пластик на себя. Легонько, не для того, чтобы вырвать, а словно проверяя. Достаточно было слегка разжать пальцы, маленькую часть миллиметра. Ослабить давление на пластиковую поверхность. Последняя возможность ретироваться. Последняя секунда перед последним шагом. Время все еще было в одной точке. Он почувствовал, как капли пота катятся по щеке словно слезы. Достаточно лишь отпустить.
И он отпустил.
Ничего не произошло.
А потом, словно взрыв, раздался крик. Короткий пронзительный крик миллиона глоток. И тишина. Космический механизм заскрипел и пришел в движение.
В совершенно другую сторону.
Человек Со Стены аккуратно приложил Карту к считывающему устройству, прижал калькой, в свете пламени красной как кровь, и профессиональным движением провел рычагом. Голубой блеск Карты погас. Пропали тени на арках, контрфорсах и ажурных узорах. Нефы наполнились вечным мраком.
– Подтверждение вы получите по почте, – просвистел Человек. Его глаза в провале капюшона горели красным светом. – Ты некоторое время держал в руках весь мир, – добавил он. – Как ощущение?
Он уже не стоял на пути Зембы; рукой, спрятанной в слегка колышущемся, словно старая паутина, рукаве, указывал на дверь.
– Ты выиграл. Я больше не буду заниматься тобой. А сейчас иди.
Земба двинулся вверх. К свету.
Он стоял на улице, подставив лицо мартовскому солнцу, которое пробивалось сквозь стальные разорванные тучи. Стоял перед больницей, из которой вышел на собственных ногах. Он жил. Он мог дышать. Он жил. Земба никогда не предполагал, что сама жизнь, само биологическое существование можно ощущать. А теперь ощущал. Чувствовал всем своим нутром. Вдыхал воздух и выдыхал углекислый газ. Легкие расширялись и сжимались. Сердце билось и перегоняло по жилам не отраву, а чистую кровь. Желудок и внутренние органы работали. Функционировал кишечник и пенис, мозг и мышцы. Все системы готовы. Земба жил и был здоров.
Он смотрел на мир и восхищался им. Чувствовал его пульс в тельце первого смелого жаворонка, летящего в небо, по которому с сумасшедшей скоростью двигались похожие на клочья серых плащей тучи, чувствовал стук сердца и работающие батарейки жизни в телах водителей машин скорой помощи, которые одна за другой сумасшедшей вереницей подъезжали к больнице и захлебывались в звуках сирен. Он чувствовал, как пульсирует жизнь во всех существах, двигающихся вокруг него, дышащих, перегоняющих кровь. Везде вокруг него – в земле, в воздухе, под землей. Он таял в океане жизни. Он был как пьяный, лишенный способности оценивать, наблюдать и критиковать.
