e/>Перевод с английского Ирины Бочкаревой
Права на перевод оформлены через Deanna Leah, HBG Productions, Chico CA (www.hbgproductions.com)
© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. АО «Издательская группа «Весь», 2023
Примечание автора
Несколько лет назад я работал в компьютерной компании, которая была вынуждена закрыться по экономическим причинам. Руководство решило устроить напоследок прощальную вечеринку. Владелец разослал всем сотрудникам приглашения с таким хокку:
И вот мой амбар
Сгорел, и вижу ясно
Я свою луну.
Во многих традициях мастер передает ученику знания через небольшие рассказы, отражающие различные взгляды на луну и тот свет, что она проливает на ищущих истину.
Рано или поздно луна схватит вас за сердце, как она сделала это с поэтом-суфием Руми:
На рассвете появилась луна
и спикировала с небес, чтобы посмотреть на меня.
Точно охотящийся сокол,
луна схватила меня и понесла!
Я искал себя, но не мог найти;
По милости луны тело мое стало подобно душе.
Светоносный, я двинулся дальше,
Пока не разгадал тайну собственного Я.
Эзоп рассказывал басни. Иисус – притчи. Всем им – индуистам, суфиям, хасидам, индейским старейшинам – было что сказать другим. Собранные в этой книге тексты весьма различны: невероятная хитроумность Ходжи Насреддина, эксцентричность высокодуховных мудрецов и более простые и понятные истории. Одни я услышал от учителей, другие прочитал, а какие-то придумал сам.
Эти истории – не сама луна. Это лишь пальцы, указывающие на небо, побуждающие читателя обратиться к ее свету. Все традиции единодушны во мнении, что лучшие практики прозрения – это медитация (размышление над определенными словами и образами) и созерцание (которое можно рассматривать как медитацию без мыслей).
Основное внимание в этой книге уделяется вдумчивой медитации, и чтобы помочь читателю в визуализации, после каждой истории следует текст для размышлений. Конечно, это лишь мои мысли, и им можно предпочесть собственные озарения и внутренний голос.
Джон Сэк
Джексонвилл, штат Орегон
Начало
Бедняк Арун
В одной деревушке жил башмачник Арун, человек тихий и очень любящий свою работу и семью. Однако, к его несчастью, на область, где он жил, обрушилась чума, поразив и его. Язвы на коже Аруна были так ужасны, что даже жена и дети сторонились его. К тому же из-за болезни он стал таким слабым, что не мог больше ничего делать. Лишившись работы и средств к существованию, он, дабы прокормить себя и семью, начал попрошайничать.
Односельчане были обеспокоены тем, что недуг Аруна может перекинуться на них, и тогда старейшины решили встретиться с местным врачом.
– Что нам делать с Аруном, ставшим для нас угрозой? – спросил один из них. – Мы никак не можем позволить ему и дальше жить в нашей деревне.
Доктор согласился с этим, потому что уже пытался вылечить Аруна, но безуспешно. После долгого обсуждения другой старейшина вспомнил, что за городом стоит крошечная разваливающаяся хижина.
На следующее утро Аруна увели прочь от дома и семьи и поселили в этой лачуге. Много лет прожил он там в одиночестве, сидя на пороге хижины и наблюдая, как фермеры на полях готовят посадки риса к весенним муссонам. В сумерках он закрывал глаза и слушал, как вдалеке кричат павлины. Ночью же он прислушивался к звукам ситаров[1], доносящимся из радиоприемника, – эти устройства правительство выдавало каждой семье. Радио должно было каким-то чудом сдерживать стремительный рост рождаемости в стране. Будто люди, слушая радио, будут меньше рожать. Эта мысль только усиливала его тоску по собственной жене и детям, которые не приближались к его хижине.
Между тем жители деревни жалели его и с безопасного расстояния бросали ему остатки еды, чтобы он мог хоть как-то поддерживать в себе жизнь. Арун начал снова делать обувь, но вскоре перестал: все равно никто не купит то, к чему он прикасался.
Наконец Арун, как подобает всем живым существам, вернулся в лоно Брахмы. Врач, тщательно следящий за тем, чтобы после башмачника не осталось никаких микробов, велел жителям деревни кремировать его останки и захоронить прах.
– Сожгите его хижину и выройте вокруг пепелища траншею, – сказал он. – Болезнь
