style="font-size:15px;"> Меня разбирало любопытство. Шутка ли – в одно время с классиками попала.
– Афанасий Фет сейчас в Москве проживает?
Бабушкин недоуменно вздернул плечи.
– Не могу знать–с!
Зато Перекатов тотчас склонил ко мне благородную голову и негромко сказал:
– Достоверно известно, что Афанасий Афанасьевич Фет в Орловской губернии именьице приобрел – двести десятин пахотной землицы и домик.
– О! – вырвалось у меня. – А вы не желали бы поселиться в деревне? У вас ведь тоже есть имение.
Перекатов звякнул вилочкой о тарелку, приложил салфетку к губам.
– Увы, Алена Дмитриевна, не имею привычки к сельскому быту. Да и усадьба давно заложена. Мужики пьянствуют, управляющий потихоньку ворует. Доходы с Горностаевки совсем мизерные в последние годы. Едва оправдывают квартиру в Москве.
– Какое красиво название – Горностаевка, – восхитилась я. – Надо бы там порядок навести.
– Да где ж нынче толковых работников сыщешь, – пожаловался Перекатов. – Притом, я – человек мягкий, либеральный, а в правлении без железной руки никак.
– А вы пригласите меня к себе в Горностаевку на недельку, – предложила я. – Дорожные расходы и прочие хлопоты оплачу с избытком. Я женщина свободная, состоятельная. После уральской провинции хочется посмотреть столицу с окрестностями. Сами понимаете, одной даме путешествовать боязно и неприлично. Согласитесь быть моим компаньоном, щедро вознагражу. Предлагаю общаться без лишних церемоний, но и не фамильярничать.
Длинными холеными пальцами Перекатов потеребил матерчатую салфетку, нежно погладил перстень-печатку на безымянном пальце левой руки, и улыбнувшись, положил мне на тарелочку самый большой и оранжевый рыжик с общего блюда.
Потом мы выпили по рюмочке коньяка и закусили котлеткой. Дальше беседа несколько стихла, зато вилочки зазвякали громче. В белой пузатой супнице дымилась уха из красной рыбы. Рядом с горкой черного хлеба поблескивали мокрыми боками пупырчатые соленые огурцы на смородиновых листьях. Купец Артамонов то и дело промокал красным платком вспотевший лоб и уплетал разваренную перловку с белыми грибами. Постился изо всех сил, аж за ушами трещало.
Маменька Бабушкина и Акулина Гавриловна шептались, хихикая и перемигиваясь, наверно, обсуждали приданое в случае благоприятного исхода сватовства. Ляпунова задумчиво косилась на зардевшегося Макара Лукьяныча, опускала реснички и кусала губки, прикидывая бюджет супружеской жизни.
Сам жених, вытянув губы трубочкой, осторожно дул на уху и с музыкальным свистом втягивал в себя ароматный бульончик. Потом закрывал глаза, полностью переходя во власть приятных ощущений. Такой же гурман, как Ольга Карповна. Но ведь она старше его лет на девять. Неужели ради курочек и огурчиков готов связать судьбу с замоскворецкой вдовой? Его собственные большие капиталы только на словах?
И непонятно,
