пациенткой, Ди.
Аптека находилась буквально за углом. Амброуз снял с крюка у плиты совок для угля и пообещал обернуться за пять минут.
Месяц или два спустя нянька снова заболела. Амброуз предупреждал Ди, что рано или поздно это случится, и просил ее принять на себя ответственность чрезвычайной важности немедленно уведомить его, буде стрясется такая оказия. Их родители не должны были узнать о хрупком здоровье няньки: вместо того чтобы идти домой сразу после школы, Амброуз появлялся дома за считаные минуты до возвращения матери с шопинга и разнообразных встреч. Если няньку уволят, новая бонна вряд ли станет смотреть сквозь пальцы на опоздания Амброуза.
– Я не такой сын, о котором они мечтали. Я не хочу работать в банке или стать мужем той, которая мечтает выйти замуж за финансиста. Я не такой, как наши родители. – Амброуз подмигнул сестре из тени козырька своей сизой фуражки.
– А какой ты? – с любопытством спросила Ди.
– Я интересный, – ответил Амброуз.
– А я интересная?
В самых смелых мечтах Ди не считала себя такой же интересной, как старший брат, но, может, есть разные степени интересности.
– А ты знаешь интересных людей?
– Тебя, – ответила она.
– Ну, тогда в тебе что-то есть, – сказал брат. – Или будет, потому что это прилипчиво. Я свел знакомство с интересным человеком, то да сё, и вот я стал частью целой группы интересных людей, и мы, между прочим, спасаем мир. Надеюсь, рано или поздно и ты к нам присоединишься… Ну, так что мы решим? Будешь ты моим человеком и сбегаешь за мной, если няня заболеет?
Ди сказала, что сбегает, соображая, от чего друзья Амброуза спасают мир.
Прежде чем выйти из дому, Ди подсунула под голову няньке подушку, потому что достойной старушке поплохело на полу в ванной. Как учил Амброуз, Ди проехала две остановки на трамвае, сошла и направилась к перекрестку, где на указателях значилось «Улица Великого Наследия» и «Лигейт-авеню». Свернув, Ди зашагала по Лигейт и через квартал увидела табличку «Улица Малого Наследия». Как ее брат и описывал, второй дом от угла был сложен из красного кирпича, а по обе стороны от входа росли два высоких стройных дерева.
Ди перебежала улицу, подошла к красной двери с выложенным серебром треугольником и постучала.
Швейцар выслушал имя Амброуза, поприветствовал Ди в Обществе психейных исследований и пропустил в выложенную плиткой переднюю. За тяжелыми портьерами открылся бескрайний зал.
– Гранд-холл, мисс, – объявил швейцар.
Он велел ей повременить, пока он отвлечет молодого джентльмена от его занятий, и вскоре скрылся за другой портьерой в дальнем конце зала.
Ди не отказывалась подождать там, где ее оставили. Ее родители являлись людьми весьма зажиточными – у Ди были и пища, и одежда, и кров, – но подчеркнуто роскошное, почти царственное величие зала, куда ее привели, ошеломляло. Ди почувствовала, что ее искренняя преданность брату вознаграждена
