скажет, покажет вам:Посмотрите, как я идеален, как хороша моя жизнь!
Вы поверите,
ведь вы столь же прекрасны и лживы.
Не осудите,
Но примерите
На себя
Мои мысли, слова, поведение.
Захотите стать мной,
получить часть меня,
откусить часть меня.
Я вам дам. Подавитесь.
Вот и все откровение…
Локи говорил, а в каждом его слове я узнавала себя. Свои мысли и чувства, идеи, с которыми я просыпалась каждое утро, но которые, не осмеливалась выразить словами. Мне казалось, что невидимые Зрители ели меня живьем, заставляли стать той, кем я не являюсь. Жизнь словно по сценарию, неизвестно кем составленному. Ощущение, что я никак не могу повлиять на то, что со мной происходит.
Уже много лет в Зеленых городах было не принято читать или писать стихи. Поэзия считалась лишней для жизни, чем-то устаревшим, ненужным. За интерес к поэзии можно было потерять большую часть Рейтинга. Читать Шекспира, Байрона или Рильке считалось нежелательным. Да и унификация языка не способствовала пониманию поэзии старых мастеров. Все песни давно писались на программах, которые сами подбирали к мотивам слова.
В Зеленых городах куда больше ценилась визуальная культура: кино, танец, театр и архитектура. Такие направления считались нужными, практичными, правильными. Увлекаться «словоблудием» было неприлично. И вдруг эти стихи… В них был крик, ритм и боль, которую нельзя выразить словами. Поэзия, принадлежащая Локи, показалась мне обнаженной душой, выставленной на показ. Это были именно его слова – личные, а не созданные бездушной машиной. Интонация, с которой он произносил их, его голос. Я почувствовала, как наворачиваются слезы. Ресницы затрепетали, от чего слезинка соскользнула и потекла по щеке, прочертив влажную дорожку.
– Почему ты плачешь? – спросил вдруг Локи.
Он прервал свое выступление и посмотрел на меня. Взгляды остальных присутствующих также обратились ко мне. Даже голографические вороны смотрели на меня своими бесчувственными алыми глазами, а я не могла сдержать слезы. Эта боль, боль каждого его слова была мне знакома. Сквозь рвущиеся слезы, я смогла вымолвить:
– Потому что это про меня… Я просыпаюсь с этими мыслями и засыпаю с ними, я не могу их выразить словами… – я снова зашлась рыданиями.
К удивлению всех присутствующих, Локи вдруг спустился со сцены. По вздохам и шепоту, всколыхнувшему свечи, было очевидно, что он никогда так раньше не поступал. Он подошел к нашему столику. Глаза Анастасии распахнулись шире. Она вцепилась в кресло, подавшись вперед. Локи положил ладонь мне на голову. Покровительственно, но больше даже по-отечески растрепав волосы:
– Это про всех здесь присутствующих. Поэтому они здесь, поэтому хотят попасть сюда. Потому что здесь можно побыть не образом, а человеком… Ты можешь плакать здесь, но тебе нельзя показывать свою боль там, где есть камеры. Если они поймут, что ты не пустая, то вытряхнут из тебя все нутро, накормят нейролептиками и превратят в улыбающуюся тень тебя настоящей.
– Я знаю, я держусь. Они думают, что я красавица.
