указал ей на дверь. – И у меня ты тоже с сегодняшнего дня не работаешь, и запомни – в этом городе тебя никто не куда на работу не возьмет, даже уборщицей. Разве что на панель пойдешь. Пошла вон…
Вероника стояла бледная и растерянная, ничего не понимая из происходящего, последний крик «пошла вон» словно пробудил ее к действию. Она выбежала из кабинета, быстро накинула шубку, и под удивленный взгляд Оленьки, покинула приемную.
До дома она почти бежала, коса растрепалась, лицо стала красным от волнения и мороза. Она почти не плакала; не замечала удивленных взглядов прохожих, что смотрели ей вслед; не замечала стайки голубей, что вспорхнули прямо из-под ее ног; и уж тем более – бабушек, сидящих на скамеечках. Те смотрели на прохожих и сварливо говорили в след: Молодежь то нынче совсем не та, все бегут куда-то, задравши глаза…
На последнем дыхании она заскочила в подъезд, игнорируя лифт, быстро поднялась в квартиру, двери открывать ей не пришлось. Ее уже ждала Дарья – домработница Игоря Евгеньевича, толстая баба, с вечно подобострастной улыбкой, лживыми глазками бусинками на толстом лоснящемся лице.
– Игорь Евгеньевич звонил, просил вещи твои собрать,– лицо Дарьи просто сияло от счастья.– Ключи от квартиры и телефон просил выложить, как пришла сюда голодранкой, так ей же и уйдешь,– пропела она елейным, слащавым голоском.– Шубку тоже сыми, вона куртка твоя старая, ее и надевай. Не будем хозяйским добром разбрасываться.
Домработница давно пыталась подложить под хозяина свою племянницу, но та ни красотой, ни умом не блистала. И хотя Игорь Евгеньевич не обращал на ее племянницу внимания, Дарью радовал разлад между хозяином и его невестой, шансы пристроить племянницу увеличивались.
Чувство словно умерли, она ничего не ощущала ни злости, ни обиды, мир будто покрылся серой пленкой. Ника не стала спорить со злой бабой, забрала сумку с вещами, документы и старенький сотовый телефон и ушла. От прежней жизни на ее ногах остались только белые сапожки.
Она дошла до парка, села на скамейку, тут вся боль, что накопилась в этот час, прорвалась, как вода прорывает плотину, и Ника зарыдала. Она плакала горько, на взрыв, утирая слезы рукавом своей старенькой куртки, громка всхлипывая, сморкаясь в маленький бумажный платочек, что завалялся в кармане. Вспоминались горькие обидные слова, что в запале бросил ей Игорь. От этого становилось еще горше, казалась обида и боль затопили душу.
К ней подошла пожилая пара, участливо спросили: Может чем- то помочь? Чем они могли помочь? Вся жизнь Ники в одночасье рухнула: у нее нет теперь работы, ей негде жить, мужчина, которого она считала любимым, обозвал ее проституткой. На Нику нахлынула такая апатия, как будто на ее плечи опустилась тяжелая гора, и подняться, уже нет сил.
На скамеечки в парке она просидела до темноты…
Потом вызвала себе такси и поехала к бабушке и дяде Ивану.
Глава 7
Такси домчало ее быстро, по дороге она позвонила своим родным и кратко рассказала о своей беде. Она очень боялась, что родные ее будут осуждать,
