хоть что-то. Ее наставник Павел оказался прекрасным учителем, но часто пропадал в Лазарете с травмами, которые получал по элементарной глупости и самоуверенности. Поэтому в какой-то момент Стефан предложил Фри помощь с манипуляциями. Она помнила, как они садились на пол в отделении Манипуляционной, как Стеф четко и ясно указывал ей, на что ориентироваться, о чем думать. Он сам был потрясающим манипулятором, потому знал, о чем говорит. По его советам Фри представляла все потоки эфира внутри себя, смешивала их с избранными образами, следила за связями, не допускала ни единой лишней мысли в голове. Процесс давался так трудно, что мозг кипел от напряжения. Фри хваталась за волосы и жмурилась, а Стефан раз за разом спокойно заверял, что все нормально. Он поразительно хорошо умел успокаивать, рядом с ним любая катастрофа показалась бы решаемым пустяком.
И они начинали заново.
– Почему мы не можем использовать Первородные метки? – недовольно фыркнула она однажды. – Они же даже называются проще. Ну, там, «разрушение», «трансмутация»…
– Потому что они опасные и прибегать к ним просто так не стоит, – хмуро ответил Стефан. – Чем больше конкретики в манипуляции, тем лучше. А у первородных слишком обширный спектр эффектов; нужны наилучшая концентрация и понимание итога. Да, «смерть» или «свет» звучат понятно и заманчиво, но поверь: ты с ними так просто не совладаешь. Дай им один только шанс, и эти метки перепишут всё под себя.
В какой-то момент Стеф нарисовал на указательном пальце ее правой руки точку и попросил концентрировать выход эфира в ней. Еще через десяток попыток манипуляция из трех меток наконец-то сработала, и вода покрылась коркой льда. Стефан смеялся, пока Фри радостно прыгала и победно проклинала всех звезд.
Тогда она поверила, что не совсем сломана. У нее еще был шанс. И Стеф помог ей в этом убедиться. Возможно, он бы приложил все усилия, чтобы она продвинулась еще дальше. Если бы не та трагедия с убийством протекторов. После Фри и Стефан общаться перестали, словно никогда и не поддерживали друг друга. Но она не могла притворяться, что не знает его, ведь даже многие годы спустя рисовала у себя на пальце точку.
Фри невольно улыбнулась от мысли, что теперь все вернулось в норму. По-другому, но все же в норму. Они снова наладили контакт, стремились к тому с обеих сторон. Как раз перед тем, как вся ее жизнь вновь начала ломаться.
Она помнила, что вся чертовщина началась где-то год с лишним назад. Все уже успели отойти от случая с Антаресом, занялись своими делами. Охоты, тренировки, важные даты. Служба в горячих точках. Очищение души каждые полгода: ослабление плохих и травмирующих воспоминаний, заделывание ментальных травм, медосмотр. За протекторами следили как за часовыми механизмами: каждый винтик в голове был обязан работать без сбоя, иначе проблем не сосчитать.
Макс продолжал болеть, иногда вылезал из своей комнаты – весь бледный, слабый. Усталый как собака, о стену опирался. Фри его таким не видела, даже когда тот делил душу с Антаресом. Ламия настаивала, что Максу нужно дать время на восстановление. Фри не пререкалась, хоть
