Всю дорогу до квартала, называвшегося Малой Европой, этот человек постоянно снижал плату за помощь и сетовал на трусость Уолтерса; к тому времени как он разлегся на складной кровати Уолтерса, обещанная плата съежилась до двухсот пятидесяти долларов, а характер Уолтерса подвергался непрерывному поношению.
Но кровотечение прекратилось. Человек сел на кровати и презрительно осмотрел квартиру. Долли все еще не было дома, и, конечно, квартира была в беспорядке: множество грязных тарелок на столе, всюду разбросаны ее куклы, белье сушится над раковиной, а с ручки двери свисает свитер.
– Какое грязное место, – сказал нежеланный гость. – Да оно и двухсот пятидесяти долларов не стоит.
С губ Уолтерса готов был сорваться резкий ответ. Но он удержал его, как уже полчаса удерживал ответы на другие его реплики.
– Я помогу тебе умыться, – сказал он. – Потом можешь убираться. Мне твои деньги не нужны.
Разбитые губы попытались изогнуться в усмешке.
– Как глупо с твоей стороны, – сказал человек. – Я капитан Хуан Генриетта Сантос-Шмитц. У меня собственный космический корабль. У меня доля доходов в транспортном корабле, который кормит эту планету, среди других моих предприятий. Говорят, что я на одиннадцатом месте в списке самых богатых людей.
– Никогда о тебе не слышал, – проворчал Уолтерс, напуская теплую воду в раковину. Но это не было правдой. Смутно вспоминалось что-то давнее. Кого-то еженедельно показывали в новостях ПВ, потом пореже – каждый месяц или два. Ничто не забывается лучше, чем человек, прославленный десять лет назад. – Ты ребенок, выросший в корабле хичи, – неожиданно сказал Уолтерс, и человек взвыл:
– Точно! Ой! Ты делаешь мне больно!
– Терпи, – ответил Уолтерс и подумал, что же делает здесь одиннадцатый в списке богатейших людей. Долли, конечно, понравится эта встреча. Но Долли часто нравятся ее планы – как разбогатеть и купить островные плантации, или летний дом, или билет домой. Может, стоит задержать здесь этого человека под каким-нибудь предлогом, пока Долли не вернется? Или вытолкать его и потом рассказать Долли?
Но эта дилемма тут же разрешилась сама собой: дверь заскрипела, и вошла Долли.
Как бы ни выглядела Долли у себя дома – обычно глаза ее слезились от аллергии на флору Пегги, она вечно недовольна, ее прическа частенько не в порядке, – но когда она выходит наружу, она ослепительна. И очевидно, она ослепила неожиданного гостя, когда появилась в дверях, и хоть Уолтерс уже около года был женат на этой женщине со стройной фигурой и неулыбающимся лицом – и отлично знал, какой диете она обязана первому и какому недостатку своих зубов – второму, сам он тоже был почти ослеплен.
Уолтерс обнял ее и поцеловал; она рассеянно вернула поцелуй. Глядела мимо него, на незнакомца. Все еще обнимая ее, Уолтерс сказал:
– Дорогая, это капитан Сантос-Шмитц. Он подрался, и я привел его сюда…
Она оттолкнула
