меня в объятиях и начала укачивать, как часто делала в детстве.
– Он не умрет, – в ярости выпалила я. – Просто не имеет права! – Сердце сжималось при одной мысли об этом. Почему так больно? Я же никогда столько не значила для него, сколько он для меня. И все же стоило представить, что я потеряю его навсегда, в душе вспыхнула надежда: может, я была для него не просто игрушкой? Может, между нами все не так, как со всеми девушками до меня? Если он умрет, я никогда не узнаю, не ошиблась ли. Высвободившись из кольца маминых рук, я вытерла слезы с лица. – Что еще сказал Шон?
– Он в коме, и ты должна немедленно приехать, если хочешь еще раз его увидеть.
Мне стало плохо. Он умрет, даже по-настоящему не пожив. Во всяком случае, как человек. Казалось, что кто-то со всей силы ударил меня в живот.
– Ты меня подвезешь?
– Конечно, солнышко мое. – Мама погладила меня по голове. – Я не оставлю тебя одну.
Потом я видела, как она разговаривает с Фиби и что-то ей объясняет. Я вышла из дома и подняла глаза к горам темных туч, сгущающихся далеко на небе. Почему посох до сих пор у меня в руках? Ладонь тут же разжалась. Не желаю больше иметь с этим ничего общего. Пусть его забирают Агрий или Зевс. Раздраженно пнув посох в кусты, я ухватилась за крышу машины. Успеем ли мы? Я устало потерла рукой лоб. Почему боги такие бессердечные? Они могли его спасти, если бы захотели. Нас с Робин ведь тоже практически вернули с того света. Для них это проще простого. В конце концов, он же один из них.
– Залезай, – скомандовала мне мама. – Надо поторопиться. – Судя по всему, ситуация еще хуже, чем она призналась. Мне с большим трудом удалось сдержать всхлип. До этого лета я считала, что моя жизнь уже не может стать еще хуже. Однако я ошибалась.
Мама мчалась по улицам Монтерея, но, к счастью, дело близилось к вечеру, так что на дорогах оказалось уже не так много машин. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я старалась не думать о том, что будет, если Кейден умрет. Ничего не получалось. Пустота у меня внутри – это, наверное, только цветочки.
Автомобиль, взвизгнув шинами, затормозил перед входом в больницу.
– Он в отделении интенсивной терапии, – сказала мама. – Беги. Я припаркуюсь и догоню.
Я выпрыгнула из машины и рванула вперед. Ни в коем случае нельзя опоздать. Шон ждал меня перед стеклянной дверью, на которой крупными буквами значилось: «ОТДЕЛЕНИЕ РЕАНИМАЦИИ И ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ». Я судорожно сглотнула. Только бы не заплакать. Это все равно ничего не изменит.
– Хотел бы я сделать для него больше, Джесс, – с жалостью произнес Шон. – Поверь. Мне очень жаль.
– Он… он… – Пожалуйста, нет.
– Пока нет, – тихо откликнулся врач. – Но осталось недолго. Для такого юного возраста он на удивление быстро сдался. Я этого не ожидал. Видимо, у него слабое сердце. Ты ничего об этом не знаешь?
Я покачала головой, разрываясь между желанием разреветься и впасть в истерику. У него черное сердце, ну, или вообще его нет, что очень непрактично, если мечтаешь стать человеком.
– Можно
