им опустили вниз кувшин с водой и несколько черствых лепешек. Через некоторое время появились четверо кочевников и с помощью веревки вытащили погонщиков наверх. Подгоняя плетьми и суровыми окриками, повели пленников по кочевью. Несчастные с любопытством и затаенным страхом озирались вокруг. Около юрт у закопченных очагов хлопотали женщины, шалили босоногие ребятишки, грызлись собаки, проносились верховые, поднимая клубы удушливой пыли. Наконец их подвели к большой белой юрте, украшенной красивым красным орнаментом. Перед ней на огромном пестром ковре с кистями, поджав под себя ноги, сидело несколько человек в полосатых халатах. Номады, щуря свои раскосые глаза, не спеша потягивали из фарфоровых пиал соленый чай и вели неторопливый разговор, в упор не замечая стоящую перед ними группу измученных пленных. Чаепитие продолжалось довольно долго, Торбеллино и его товарищи по несчастью заметно устали ждать. После чаепития кочевники дымили маленькими глиняными трубками. В богатом ярком халате выделялась крупная фигура кочевника с лоснящейся физиономией, в тюбетейке на бритой голове. Самодовольно улыбаясь, толстяк поглаживал рукой свои жиденькие черные усы, свисавшие тоненькими кисточками. Он что-то сказал старому хромому номаду, который возглавлял отряд, захвативший караван. Кочевник, обернувшись, крикнул худощавому типу с длинными космами, сидевшему сзади на голой земле в грязном потрепанном халате. Оборванец вскочил на ноги и приблизился к пленным. Он совершенно не был похож на кочевника. На вид ему было лет около пятидесяти. На темном от загара худом лице выделялись большие серые печальные глаза. Он был бос, из дыр его халата клочьями торчала вата. Это был переводчик, который, в дальнейшем, оказался неплохим малым. Благодаря его советам пленникам удалось быстро освоиться в неволе.
– Ваш новый хозяин, могучий Гуюк-Хан, желает посмотреть на своих рабов. Выходите по одному вперед и говорите: имя, сколько вам лет и что умеете делать, – обратился к несчастным толмач.
Погонщики по одному понуро потянулись к ковру. Маленькие глазки на красном потном лице Гуюк-Хана внимательно изучали подходивших. Иногда он задавал вопросы переводчику, и тот расспрашивал о чем-нибудь пленного. Осмотрев своих рабов, кочевник выразительно щелкнул пальцами, появились три дюжих бритоголовых молодца, которые, не церемонясь, схватили Торбеллино, повалили на пыльную землю и грубо сорвали одежду. Он дико закричал от нестерпимой боли, что вдруг пронзила его мозг и заставила извиваться все его тело: к его лопатке приставили раскаленное тавро, которым клеймят лошадей. Торбеллино чуть не потерял сознание, крупные капли пота выступили у него на лице, судорожная дрожь охватила его. Спина горела, как в огне. Вокруг распространился удушливый запах горелого мяса. Через несколько минут все было кончено, все пленные были заклеймены. На их спинах на всю жизнь осталась отметина, указывающая всем кочевым племенам, чьей собственностью
