в черном принесла поднос с тарелками. Она расставила перед Генрихом поминальный обед: борщ, котлету с овощным гарниром и компот.
– Угощайтесь, поминайте бабушку. Вот блинчики и кутья.
– Я к Марьяне, – выдавил из себя Генрих.
– Сегодня 9-ый день, как Марьяна умерла. Хорошо, что день нерабочий выпал на поминки. Многие смогли придти.
Женщина посмотрела на фотографию и беззвучно заплакала. У Генриха кусок в рот не лез.
– А на картине кто изображен? – Вдруг спросил он.
– Тоже Марьяна. Моя пра-пра-бабушка и бабушка этой Марьяны.
Она кивнула на фото.
– В вашей семье всех называют Марьянами?
– Нет, через поколение. Не понятно?
– Понятно. Я, наверное, не вовремя к вам зашел. Но мне это очень важно. Я прилетел из другого города. Я ищу одну женщину, которую возможно тоже зовут Марьяна. Могу предположить, что она живет здесь, в этом доме. У меня есть несколько фотографий, к сожалению, она попала в кадр со спины.
Генрих протянул девушке фотографии из ресторана.
– Когда были сделаны эти снимки? – Сразу спросила женщина.
– В прошлую пятницу вечером.
Женщина вздрогнула.
– Вы узнаете её?
– Нет.
– Хотя бы есть какие-то предположения, кто это?
– Я не обязана отвечать вам. Вы на поминки пришли. Поминайте и уходите. Или вы из полиции?
– Я не имею отношения к полиции. Я очень хочу найти эту женщину. Она из вашей семьи?
И давайте познакомимся. Как мне к вам обращаться?
– Маша.
– А я Генрих.
– Генрих?! – Маша вскочила со стула. – Я не узнала вас сразу. Как вы осмелились придти в этот дом? Вон, убирайтесь.
– Я не понимаю, чем я провинился перед вами, и не уйду, пока вы мне не расскажете правду.
– Я полицию вызову.
– Вызывайте, я ничего противоправного не совершал. Вы сами пригласили меня за стол.
Маша опустила голову на руки и зарыдала. Генрих встал, подошел к девушке.
– Успокойтесь, Маша. Возьмите платок. Простите, если я невольно причинил вам горе. Честно, я не понимаю ничего.
Маша поднялась.
– Я сама не понимаю. Пойдемте в спальню бабушки. Я вам покажу кое-что.
Они прошли в соседнюю комнату с зашторенными окнами, с застеленной старомодным гобеленовым покрывалом постелью.
Маша продолжила.
– Здесь всё осталось не тронуто после смерти бабушки. Говорят, до сорока дней нельзя убирать. Видите, на кресле – лежит её платье. То самое, с вашей фотографии. Обычно оно висело в шкафу. Она умерла рано утром в субботу. Я проснулась от сильной боли в сердце. Я не находила себе места, взяла такси и помчалась к бабушке. Я нашла её мертвой. Она
