первая. Ведь в предисловии ко второй части определённо указывается на выход первой и её воздействие[294]. Третья часть последовала, вероятно, в 1768 г., но, во всяком случае, после «Краткого мифологического словаря» Чулкова 1767 г. Доказательством тому служит указание на эту работу в предисловии к третьей части[295]. Четвертая часть вышла в 1768 г. Эти четыре части были в 1770 г. изданы во второй раз, в 1783 г. последовало третье, в 1789 четвертое (и, по- видимому, последнее)[296]. Издание 1789 г. расширено на одну новую, пятую часть. Следовательно, между выходом первой и последней частей прошло более 20 лет[297].
Издание 1770 г. не подтверждено ни в каталогах XIX в., ни у Сиповского. Один Шкловский упоминает его и подтверждает его существование[298]. Если в новых работах, как, например, «Истории литературы» Благого, насчитываются только три издания, то эти выводы опираются, очевидно, лишь на данные Сиповского и игнорируют более новые и точные результаты Шкловского[299]. Это тем сомнительнее, что Благой как раз из относительно длительного временно го промежутка от первого издания 1766–1768 и – для него – второго 1783 г. делает вывод о том, что воздействие «Пересмешника» дало себя знать только после длительной паузы, потому, что, вероятно, помешали цензурные трудности. Этот вывод опровергается как данными Шкловского, так и самой историей восприятия произведения и его влияния.
«Пересмешник» открывается предисловием, на котором здесь приходится ненадолго остановиться. Дело в том, что оно особенно показательно для уже обрисованного положения автора. Прежде всего бросается в глаза, что сразу же начинается предисловие и отсутствует посвящение, как правило, в современных произведениях почти всегда обычное. Как уже упоминалось, это обстоятельство означало, что Чулков не имел тогда мецената и не ожидал подарка от покровителя, а обратился непосредственно к читателям (и покупателям) своей книги. Несомненно, пародируя и варьируя заключительную формулу, обычную для посвящений высоким покровителям, он подписывает своё предисловие как «нижайший и учтивый слуга», но только не высокородного господина, а «общества и читателя»[300].
Автор намеренно представляет себя как можно более незначительным и «низким». Книга, пишет он, является его первой попыткой, и он придерживается пословицы, согласно которой первую песню поют краснея (правда, также и другой, о том, что плававший в реке отважится пуститься и в море). Он захотел попробовать свои силы в качестве «писателя»; на обозначение «автор» («сочинитель») он может надеяться только в будущем. Он не относится также к тому сорту знатных людей, которые своими колясками вздымают пыль улицы, но малозначащий человек 21 года, одетый как едва ли не каждый и прежде всего – как почти все «мелкотравчатые сочинители» – крайне беден. Читатель не должен утруждать себя знакомством с ним, ибо вместо того, чтобы найти у него поддержку, читателю придется, чего доброго, предоставить поддержку ему[301].
Текст предисловия отпечатан в работе Шкловского «Чулков и Левшин». С. 68.
Текст (по изданию 1784 г.) в работе Шкловского «Чулков и Левшин». С. 69 и сл.
Подсчет изданий не совпадает с примечаниями на самих экземплярах, что, однако, очень часто встречается в русских книгах 18 в.
В то время как относительно количества изданий среди исследователей имеются расхождения (см. ниже), их мнения совпадают и в том, что первый том первого издания вышел в 1766 г., а новая, пятая часть увидела свет только в 1789 г.
Экземпляр издания находится, согласно Шкловскому (С. 77, примечание 1) в Историческом музее в Москве. Речь идёт о первой части, которая зарегистрирована как 2-е издание, вышедшее в 1770 г. в Санкт-Петербурге.
Благой. История… С. 461.
«Нижайший и учтивый слуга общества и читателя» (С. 92). Текст «Пересмешника», если указаны только номера страниц, цитируется по изданию в «Русской прозе».
«Пересмешник». С. 89–92.
